Волчья сотня

— Нас может погубить всеобщая нерешительность. — Горецкий махнул рукой и отвернулся, и Борис осекся, потому что понял, что раз полковник Горецкий так говорит, значит, у него есть информация, какую не имеют не только обычные люди, но и офицеры Добровольческой армии.

Они встретились с Алымовым под вечер и не спеша пошли по главной улице Ценска. Мягкая южная осень позолотила деревья, воздух был свеж, пахло яблоками. Борис искоса поглядывал на своего спутника. Петр Алымов был худ, достаточно высок, как и сам Борис, лицом очень бледен. При ходьбе он слегка прихрамывал, поэтому опирался на трость. Ездить на лошади хромота ему не мешала. Они не виделись больше двух лет, за это время Алымов не то чтобы постарел, но очень изменился. Его беспокоила рана, но дело было не в этом. В глазах его была многодневная усталость и бесконечное презрение к жизни. Борис пришел к выводу, что если бы не это выражение в глазах, Алымов был бы красив несколько болезненной красотой. Однако местным дамам ничуть это не мешало, они поглядывали на двух молодых людей весьма приветливо. Алымов приветствовал встречных дам внешне вежливо, прикасаясь рукой к фуражке и улыбаясь одними губами.

У Пунса Борис окинул взглядом зал. Общество веселилось вовсю. На сцене человек в белом костюме, поглядывая на дам бархатно-черными глазами, страстным голосом пел романс. Из угла слышался хохот.

— Нам туда, — потянул его за рукав Алымов и еле уловимо дернул губами, но Борис успел разглядеть в этом движении оттенок брезгливости. — Господа офицеры нынче вон там гуляют.

Действительно, господа офицеры нынче гуляли вовсю, как, впрочем, и все остальные дни.

— Алымов, друг! — пьяно заорал Бережной и раскрыл руки для объятий. — Кого это ты притащил?

— Разрешите представить, господа: поручик Ордынцев Борис Андреевич, моего погибшего друга двоюродный брат. В Ценске недавно, прибыл по делу. А это ротмистр Мальцев…

— Да мы знакомы, — улыбнулся Мальцев и подвинулся, освобождая место возле себя.

— Есаул Бережной и поручик Осоргин.

Поручик окинул Бориса мутным взглядом очень светлых глаз и ничего не сказал.

С вновь прибывшими снова выпили за здоровье главнокомандующего Антона Ивановича Деникина, причем Алымов, как заметил Борис, опять поморщился украдкой и только пригубил.

«Как удачно все складывается, — думал Борис, рассеянно скользя взглядом по залу ресторана, — в нашей компании пять человек, из них трое — мои подозреваемые. Чисто психологически кого можно подозревать из троих: Бережного, Осоргина или Мальцева? Все трое — боевые офицеры, служат еще с мировой…»

— Пор-ручик! — Осоргин смотрел на Бориса с мутной злобой в глазах. — Что это вы все отворачиваетесь? Противно с нами компанию водить?

— Я на дам загляделся, — улыбнулся Борис, — дамы уж больно в Ценске хороши.

Действительно, с дамами в городе было все в порядке. Дам в ресторане было много, молодых и постарше, богато одетых, благородных и не очень. Блестели глаза, искрились бриллианты, мелькали голые руки и плечи, слышался женский смех.

Почувствовав взгляд Бориса, подлетел к их столику разбитной плюгавенький типчик в потертом фраке.

— Не желают ли господа офицеры к своему столику дам пригласить? Могу рекомендовать вон тех двоих. — Он указал куда-то вбок, где из раскрытой двери заглядывали в зал две девушки.

Одна брюнетка, выглядевшая постарше, близоруко щурясь, осматривала зал, вторая, светленькая, на ее фоне казалась совсем девочкой. Борис вздрогнул от того, как младшая повернула голову. Но нет, опять ему почудилось. В каждой худенькой миниатюрной блондинке видится ему сестра Варя, пропавшая бесследно в этой мясорубке, именуемой революцией. «Варька, Варька, где же ты, маленькая сестренка, жива ли еще?»

— Так не желают ли господа офицеры девочек? — фамильярно осклабился тип во фраке.

— Господа офицеры желают, что бы ты, хамская морда, убирался подальше, — процедил Алымов сквозь зубы.

— Родной мой, — пьяно добавил Бережной, — если нам шлюхи понадобятся, мы в бордель пойдем. А здесь мы… отдыхаем. — Он икнул и рассмеялся.

— Все в обществе перемешалось, — поддакнул ротмистр Мальцев, собирая добродушные морщинки вокруг глаз, — вон, видите, Борис Андреевич, княгиня Задунайская сидит?

Борис кивнул, рассматривая шикарное бриллиантовое колье на морщинистой шее старухи.

— Благороднейшего происхождения женщина. Так разве раньше в Петербурге или в Москве зашла бы она в такой ресторан, куда шлюх пускают? Опростились все, манер у людей поубавилось.

— Это не самое страшное, — процедил Алымов.

— Верно, — согласился Мальцев, — выпьем, господа, за Россию, чтобы выйти ей из всех несчастий обновленной!

Все молча выпили, только Алымов опять пригубил и поставил рюмку.

— Почему это как соберется компания, так сразу начинают за многострадальную Россию пить, — проговорил он как бы про себя, но за столом установилась тишина, и все услышали сказанное.

— Н-да-с, — искусственно оживился Мальцев, — а позвольте полюбопытствовать, господин поручик, откуда изволили прибыть в Ценск?

— Из Екатеринодара, — ответил Борис.