Волчья сотня

– Шпоры, ваше благородие, надо низко на ноге носить, ровненько, не задирая их кверху. Если кто шпоры носит для фасону, задранными, как у петуха, сразу ясно, что всадник никудышный. Такими шпорами лошадь не пошлешь. Очень большие шпоры – плохо, надо поменьше и не звездочкой, а колесиком, чтобы лошадь не поранить. Серебряные шпоры не нужны, это форс один, они даже и не звенят. Хорошие шпоры – эти вот, что у тебя, из стали, они и для посыла лучше, и звенят-то хорошо, заслушаешься. Сильно лошадь никогда не пришпоривай, она и так все хорошо чувствует. Вон ты первый-то раз его потрогал, так у него аж вся кожа передернулась. Даже перышком пощекочешь – лошадь почувствует. А есть такие орлы, что норовят шпорами лошадь со всей силы бить. Куда же это годится? Ты ее легонечко тронешь, а она уже все поймет и пойдет в карьер, коли надо.

Уроки верховой езды подошли к концу. Горецкий пришел посмотреть, как проходят занятия, и остался, по-видимому, доволен. Он экипировал Бориса – достал для него хорошую тяжелую казацкую шашку, кавалерийский короткий карабин и новый пистолет – «браунинг». Передавая ему пистолет, Горецкий выразительно взглянул на Бориса и сказал:

– Ну, голубчик, надеюсь, теперь вы будете осмотрительнее с оружием… и не станете играть на него в карты.

Борис смущенно потупился: он не мог избавиться от чувства вины после самоубийства Бережного, то, что есаул застрелился из его пистолета, мучило его, как заноза в сердце.

* * *

Коновод Никифор Пряхин возвращался из госпиталя в свою часть. Идти было не так чтобы далеко, но все же порядочно, потому что жили коноводы при конюшнях, а они находились на окраине города. Выписали его с обеда, он долго и растроганно прощался с товарищами по госпиталю и с добрыми сестрицами, после чего с несколькими такими же выписанными заглянул по дороге в трактир. Деньги у Никифора были, потому что штабс-капитан Коновалов, дай ему Бог здоровья, навещал его в госпитале и денег оставил не скупясь. Так что Никифор рассудил, что ничего не будет плохого, если он появится в конюшнях попозже, и с удовольствием посидел в трактире. Выпили по чарочке, потом еще по одной, а дальше подходили к их столу какие-то люди, все свои, солдатики, и немного опомнился Никифор только на крыльце трактира, куда вывел его половой, потому что у Никифора кончились деньги.

Попутчиков к окраине города не нашлось, и Никифор побрел, спотыкаясь и мечтая добраться наконец до постели или, на худой конец, упасть в конюшне на солому, а назавтра уже появиться перед офицером.

Смеркалось, деревья у дороги отбрасывали длинные синие тени. Солнце село где-то далеко в степи, птицы замолкли, и даже ветерок утих. Домики были расположены все просторнее и просторнее, наконец вообще пошел пустырь.

– Никифор! – окликнули вдруг его из высокой травы, что росла чуть в стороне от дороги.

Пьяненький коновод продолжал идти не останавливаясь.

– Никифор, Пряхин! – Голос усилился.

– Свят, свят! – забормотал Никифор и остановился, боязливо озираясь. – Господи, спаси, уже мерещится.

– Да не валяй ты дурака! – Голос прервался стоном. – Подойди, видишь, человеку плохо…

– А чего ты там делаешь? – Никифор решил держаться поближе к дороге, хмель от страха с него слетел.

– Лошадь меня сбросила, ногу, должно быть, сломал. А она, сволочь, в конюшни ушла.

Никифор, услышав разумное объяснение, немного приободрился и сделал несколько шагов к зарослям травы.

– Ваше благородие! – обрадованно закричал он. – Так это вы? Как же вас угораздило! А я по голосу-то не признал сразу, а это вон кто, оказывается…

Никифор наклонился к лежащему человеку, и тут же широкий охотничий нож вонзился ему в грудь. Полные недоумения глаза коновода остановились на лице человека, которому помощь совершенно не требовалась, потому что он легко вскочил на ноги. Никифор рухнул на траву.

Человек огляделся по сторонам, потом прислушался. В недалеких домиках перебрехивались собаки, а в остальном все было спокойно. Убийца убедился, что с дороги не видно трупа, и зашагал в сторону города.

Выступали через неделю, и шли в рейд почти все знакомые офицеры: так интересующая Горецкого четверка, Алымов, еще многие… то есть все оставшиеся в живых офицеры из прежнего рейда, кроме тяжело раненного генерала Дзагоева, а также казаки – все, кто остался в живых, кроме не успевших выздороветь после тяжелых ран. И так много людей погибло в прошлом рейде, да еще коновода Никифора Пряхина нашли мертвым в степи на окраине города. Крестьяне, ехавшие на базар, обратили внимание на скопище собак, которые как-то странно рычали. Нашелся неленивый человек, остановил телегу и отправился посмотреть. Так и обнаружился труп коновода Пряхина, которого, по предположениям местной полиции, зарезали из-за небольших денег, что имел он с собой, когда возвращался из госпиталя.