Волчья сыть

Внутри замка что-то затевалось. Из-за стен заметны были всполохи света, как будто там или жгли большие костры, или устраивали факельное шествие. Вдруг окрестности огласились ревом медведя.

— Что там у них делается? — с тревогой спросил я, не находя себя места из-за беспокойства об Але.

— Слазай, посмотри, — предложил Иван. — Мы тебя ружьями повыше подтолкнем.

— Только не подстрелите ненароком, — плоско пошутил я, снимая с ног сапоги.

Теперь процедура была, как говорится, отработана, и забрался я на дерево безо всяких сложностей. Как только обхватил ствол руками, товарищи подставили под подошвы приклады ружей и помогли вскарабкаться до первых ветвей.

Я поднялся на старое место и вновь увидел внутреннюю часть крепости. Действительно, там шли какие-то активные приготовления. Около лобного места горел большой костер, а углы его освещались большими смоляными факелами.

Во дворе суетились люди, подтаскивая к арене большую тяжелую клетку. С той стороны, возможно, из самой клетки, вновь раздался грозный медвежий рев.

Только теперь до меня дошло, что значит эта странная арена и приготовления — похоже, что обитатели крепости затевали медвежий бой. Правда, клетка с медведем была одна, вероятно, второго зверя доставят вслед за первым.

Кроме того, я увидел, что от пристани отошла лодка, миновала полосу воды и причалила у ворот. Из нее кто-то вышел и прошел в настежь распахнутые ворота. После чего лодочник отогнал ее назад к берегу.

Это наблюдение было самым ценным из того, что удалось заметить. Если получится без шума захватить плоскодонку, то вопрос с переправой будет кардинально решен, а обитатели замка отрезаны от берега — других плавсредств я не увидел ни днем, ни сейчас.

Пока я рассматривал и оценивал ситуацию, люди внутри крепости, оставив медведя в покое, подтаскивали к арене каких-то то ли связанных, то ли закованных людей. Их подводили и подносили к арене и приковывали к горизонтальной штанге, похожей издалека на обычную коновязь.

— Ну, что там, Лексей Григорьич? — подал с земли голос Иван. — Что видно?

— Готовят бой гладиаторов, — ответил я.

— Это как так?

— Кажется, собираются стравливать людей с медведем.

— Как первых христиан со львами? — поразился солдат.

— Наверное, я спускаюсь, нужно начинать, пока они все заняты.

Я быстро слез с дерева и, пока одевался, рассказал все, что видел — главное, про лодку.

— Подкрадемся поближе и посмотрим, кто ее охраняет и кого на ней перевозят в крепость.

Мы, не медля, подхватились и скорым шагом направились к пристани. Северная летняя ночь была светлой, и, хотя луна еще не взошла, идти было легко. Около пристани мы опустились в траву, и я, оставив огнестрельное оружие товарищам, по-пластунски пополз к перевозу. В какой-то момент подо мной хрустнула сухая ветка, и тут же послышался негромкий голос:

— Слыхал, Пахом? Это чего было?

— Мало ли чего, — лениво ответил невидимый Пахом. — В лесу всякое бывает.

— Может это лекарь с поместья подбирается? Дядя Филя сказывал ухо держать востро!

— Давно спит на перине тот лекарь, ишь, птица большая! А Фильку ты больше слушай, он с пьяных глаз много чего наболтает.

— Может, пойти взглянуть, кабы чего не вышло?

— Кабы да кабы — во рту растут грибы. Коли не лень, поди, взгляни.

— Так ведь боязно.

— Боязно, так сиди здесь.

— А вдруг это взаправду лекарь? Люди говорят, он колдун! Пошли вместе глянем.

— Не, мне и тута хорошо. Плесни лучше водочки в туесок.

Послышалось бульканье, потом глотки с причмоком и плевок в сторону.

— Злая водка-то, а идет хорошо! Сам-то выпьешь с прохлады?

— Выпью, Пахом, коли позволишь.

— Пей, чего уж!

Опять послышалось бульканье, потом втягивание, только теперь с присвистом и плевок в сторону.

— И у меня пошла.

— А когда она не идет? — ленивым голосом спросил Пахом. — На то и водка, чтобы идти.

— А я, все-таки, схожу, взгляну, чего там хрустело. Мало ли что. Да и дядя Филя заругается.

— Коли так, сходи, худа от того не будет.

Парень встал, но пойти не успел. Невдалеке послышался негромкий стук копыт о мягкую землю.

— Кажись, последний гость едет, — сказал Пахом, тоже поднимаясь на ноги. — Барин говорил, что нынче боле дюжины не будет.

На дороге показалось темное пятно всадника на лошади.

— Есть тут кто? — спросил знакомый голос с характерной хрипотцой. Я его слышал в Завидово и даже припомнил имя, звали этого человека Аркадий Савельевич. Был он, кажется, соседским помещиком, гостившем у Трегубова.

«Съезжалися к ЗАГСу трамваи, здесь красная свадьба была!» — процитировал я про себя слова романса из пьесы Маяковского. Последний гость — это было хорошо, значит, когда мы захватим лодку, тревогу будет поднять некому.

— Все съехались? — спросил помещик, спешиваясь.

— Точно так, барин, вы остатний.

— Прими коня, — приказал Аркадий Савельевич парню, — да не забудь овса задать, а то смотри, я тебя!

— Как можно, мы, барин, завсегда, как должно!

— То-то!

Я, приподняв голову, увидел, как гость при поддержке Пахома сходит в лодку, садится на банку, после чего тут же раздались мерные шлепки весел о воду. А в крепости вновь заревел медведь.