Волчья сыть

Клинок, как сквозь масло, преодолевая слабое сопротивление тела, прошел через грудную клетку и выскочил ниже подмышки. Я сначала даже не понял, что произошло – потом увидел, как верхняя часть туловища начала съезжать вниз по касательной и упала на землю. Обрубленное тело еще стояло, а голова отчаянно хрипела, валясь в собственных ногах.

Такой непредвиденный разворот событий, страшный вид рассеченного пополам человека мгновенно подавили всякое сопротивление. Контратакующие, побросав оружие, бросились врассыпную.

Передо мной остался только один человек в господском платье с кривой турецкой саблей. Он был высок, статен, с суровым высокомерным лицом.

Пока, вытаращив глаза, я смотрел на страшные останки, он, расписав воздух свистящим кривым клинком, пошел на меня. То, что это серьезный противник, было видно по манере владения оружием. Мне удалось оторваться от жуткого зрелища и успеть парировать первый удар. Клинки со звоном скрестились, разбрасывая искры. Отведя удар, я сделал свой выпад, но соперник без труда сумел его отбить. Бой делался интересным. Пока только французский виконт мог хоть как-то противостоять технике фехтования двадцатого века.

Мы обменялись еще несколькими ударами. Оказалось, что ничего особенного мой противник делать не умел. Пользовался своей большой физической силой и хорошей реакцией. Возиться с ним не имело смысла.

– Сударь, сдавайтесь! – приказал я, уважая чужую храбрость. – Иначе я вас сейчас убью!

Однако «сударь», вместо благодарности за такую заботу о его жизни, только вульгарно обматерил меня самыми пошлыми и грубыми словами.

– Воля ваша, – галантно произнес я и, вместо силовой рубки, которую он мне навязывал, поменял стиль боя, и, применив колющий выпад, как рапирой пронзил насквозь его грудь.

Что делать, мне всегда были несимпатичны наглые люди с высокомерными лицами советских руководителей.

– Что дальше, Лексей Григорьевич? – подойдя, спросил Иван нарочито будничным голосом, как будто каждый день участвовал в таких кровавых разборках.

Я понемногу приходил в себя и начал нормально соображать.

– Сначала нужно освободить заключенных.

– А с этими что? – он неопределенно махнул рукой в сторону терема и построек.

– Не знаю. Давайте оставим их здесь, на острове, и сообщим властям.

– Понятное дело, другого я от тебя и не ожидал, – почему-то легко согласился солдат, недолюбливающий всяческое начальство. – Как скажешь, так и ладно. Алевтину-то нашел?

– Это другая, похожая девушка. Пленница. Надо ей помочь, по-моему, она от страха немного не в себе.

Потом мы почти до утра разбирались с узниками Вошина. В основном, это были беглые солдаты и крестьяне, которых его люди ловили по окрестностям и натаскивали на гладиаторские игры.

Девушка же оказалась падчерицей одного из приятелей Вошина, которую тот отдал на погибель, чтобы завладеть принадлежавшими ей имениями. Барышня после всего произошедшего находилась в шоковом состоянии и почти не реагировала на свое освобождение.

Рассортировав пленных и выяснив, чем кому нужно помочь, Иван взял на себя роль перевозчика и партиями переправлял узников с острова на берег. Слуги Вошина и преступные зрители кровавых вакханалий прятались по темным углам, видимо, радовались, что остались в живых, и надеялись, что, после нашего ухода, смогут выкрутиться из непростой уголовной ситуации.

Раздав спасенным узникам лошадей и экипажи гостей крепости, мы оставили себе трех верховых коней и собрались, было, уезжать, когда Иван вдруг вспомнил, что оставил что-то из своих вещей в крепости. Пришлось ждать, пока они с кузнецом съездят на остров и обратно.

Наконец, все дела были кончены, и мы отправились восвояси. Сумасшедший день полностью меня измочалил, и я, как только сел в седло, сразу начал бороться со сном.

Небо уже начало светлеть, и потому поднявшиеся невдалеке сполохи света не привлекли к себе внимания. Только услышав недалекий взрыв, я отогнал сонную одурь и оглянулся. За лесом в районе озера и крепости вверх поднимались языки огня и тучи дыма.

– Что там случилось? Пороховой погреб взорвался? – наивно спросил я.

– Где? На острове? А кто его знает, – невинно ответил солдат.

– Так вот, что ты там забыл, – безразлично проговорил я. – Подпалил-таки стог!

– Ни боже мой, они, видать, на радостях сами не убереглись, вот и погорели, – ответил он с кривой усмешкой.

Глава двадцать первая

На следующий день, отоспавшись и приведя себя в порядок, я отправился навестить выздоравливающего волхва.

Илья Ефимович уже вполне оклемался, посвежел лицом и с интересом слушал рассказ о наших вчерашних приключениях. Однако, мирное течение беседы было разом прервано грубым вмешательством суровой действительности.

– Барин! – влетая в конюшню, закричал дворовый мальчишка. – Твою барыню увезли!

Я ошарашенно уставился на него.

– Кто увез, куда? – одновременно спросили мы с Иваном.

– Солдаты увезли, на конях! – восторженно прокричал мальчишка.

Мы с Иваном выбежали во двор. От господского дома в нашу сторону бежало несколько человек. Остальные жители имения толпились у открытых ворот усадьбы.