Волчий берег (СИ)

– Всё бывает! Как судьба изворачивается, никому заранее не узнать. Случись что плохое… Глаша уедет, или помрёт кто, или нас отчим найдёт! И придётся снова бежать. Ты же не хочешь больше голодать, под кустом ночевать и надеяться на добрых людей? Во второй раз дед Ших нам не попадётся. Не думала об этом? А я думала! Потому и деньги коплю, и твои тоже!

Малинка понимала, что не права, я знаю, но всё равно злилась.

– Только ленту и всё! Две недели работы!

– Думаешь, я ленту не хочу? Очень даже хочу. Но ещё больше хочу, чтобы нам не пришлось больше от тени своей шарахаться и голодать!

– Ну, может…

– Нет!

Малинка отвернулась.

– Злая ты!

– И пусть! Зато мы с тобой целые и невредимые!

Сестра стала собираться, и всё молча, да с такими губами надутыми.

– Малинка… Ну, не злись. Давай договоримся – через две недели, если ничего не случится, я куплю тебе ленту. Клянусь! Просто подожди немного, у нас слишком мало сейчас сбережений, чтобы все их за украшения отдавать.

– Зачем она мне через две недели! Она мне сейчас нужна!

Конечно, сейчас. И даже знаю зачем – перед Всеволодом покрасоваться.

Сказать бы ей, что толку не будет, раз без ленты не взглянул, то хоть в золото да каменья наряжайся – такому, как Всеволод, неважно.

Нет, не могу сказать.

Да и чего скрывать – если бы могла позволить, я купила бы ленту не только ей, но и себе. Такую, с красными маками на ярко-синем небе. Маки из бисера, так и переливаются на солнце, так и сверкают! А небо из камней, в их глубине словно облака тают.

– Ну не злись.

Но сестра злилась, верно, ещё больше оттого, что понимала – я права.

Пришлось прибегать к последнему средству, самому верному.

– Малинка… А меня Гордей на праздник пригласил… на завтрашний.

– Да ну? – Сестра тут же позабыла про ленту и повернулась, сверкая улыбкой. Говорю же, сущий ребёнок!

– Да. Он сказал, я ему нравлюсь. Очень.

Она ахнула, прижав руки к груди, глаза сияли от восторга.

– Как красиво!

– Да? Разве? Ну… не знаю я, чего тут красивого.

Я нервно теребила в пальцах кончик косы, всё-таки вести подобные разговоры мы с Малинкой не привыкли.

– Конечно, красиво, ты что! Разве тебе самой не приятно?

– Приятно. Только он не первый, кто красивые слова говорит, а после о них забывает!

– Правда? И кто это тебе такое говорил, а потом забыл?

– Василь!

– А, когда это было.

– Но было зато.

– И что? – Малинка не смущается. – Василь глупенький, ему что мамка прикажет, то он и делал. Вот и прозевал своё счастье. А этот…

– Гордей, – подсказала я.

– Да, Гордей. По нему видно, что он никого слушать не станет, характер твёрдый, не сломаешь. Как решил – так и сделает!

– Да ну! И откуда тебе это всё видно?

– Он же вместе с Всеволодом… а он такой.

– А, ясно.

– И что тебе опять ясно? Что тебе всё время ясно? – Тут же закричала Малинка. – Чего ты опять со своим мудрым «ясно» начинаешь?

– Ой, только не заводись.

Ругаться совсем не хотелось. Я легла на спину, закинула руки за голову и потянулась. Хорошо.

Малинка тут же упала рядом, вздохнула. В комнате было очень тихо и спокойно, внизу нас ждал завтрак и, возможно, новые встречи с непростыми людьми. Этот день точно будет лучше вчерашнего.

– Я бы тоже хотела, чтобы мне такое сказали… хоть разок.

Настроение стало портиться. Ну завтрак, ну встреча, прогулка даже… и всё.

– И что толку? Они же уедут, Малинка, не местные ведь. Как Всеволод в прошлый раз. Так что не нужны мне его красивые слова.

– Но ты же на праздник всё равно пойдёшь? – Встревоженно подняла голову сестра.

– Да, поздно теперь отказываться. Но я сказала, что с тобой раньше договорилась, и он ответил – пойдём все вместе. Но это ничего не значит!

А сестра молчит, блаженно улыбаясь, равнодушная к предупреждающим воплям разума.

И главное – я чувствую, что улыбаюсь точно так же.

***

Они вернулись домой очень поздно. Все окна тёмные, даже на кухне нет света, вокруг глухая тишина, лишь у конюшни дремлет сторож.

Поднялись к себе.

– Как же хочется жрать, – заявил Ярый, разуваясь в комнате и отпинывая ботинки с пути. – Хотя мышь в живот кинуть, сейчас бы ничем не побрезговал.

– Возьми, я днём пироги покупал, остались. – Гордей бросил ему сумку.

– И мне дай.

Всеволод, не глядя, нащупал в протянутой сумке холодный пирог, откусил, второй рукой сгребая со стола бумаги и раскладывая на поверхности карту.

– Карандаш дайте.

Гордей протянул карандаш, и все собрались вокруг стола. Ярый тут же принялся качаться на табуретке, ставя его на две ножки и почти заваливаясь то вперёд, то назад.

– Значит, что мы имеем, – жуя, проговорил Всеволод. – Вот Вишнянки, а вот Грицы, где был Ярый. Полдня пути.

Ножки табуретки громко стукнули о пол.

– И видел княжеские войска. В народе расходятся слухи, что наступают оборотни. Молва о людоеде из Вишнянок уже до них добралась. Все боятся. Говорят, войска пойдут на границу, чтобы от зверей деревни уберечь. Скоро в Вишнянках встанет армия.

– К югу дела пока лучше, – со вздохом продолжил Гордей. – Много разных тревожных слухов, но до волнений не дошло. Спокойно. В оборотней-людоедов не особо верят. И что запад?

Всеволод затолкал в рот остаток пирога и проглотил, казалось, не жуя.