Волчий билет

– Платон не возьмет! Никогда! Валька, сука, сперла! Я милицию вызову.

– Вызывай. – Валентина пожала плечами. – Учти, ты здесь даже не прописана. Менты придут, я тебя выгоню.

Вера замахнулась. Валентина резко ударила ее по руке.

– Я тебя, дура, не в психушку, в районную хирургию направлю. А менты и вот Линда свидетелями будут, что ты в чужой квартире хулиганить начала.

Вера упала в кресло.

– Паскуда, на «ты» со мной разговариваешь!

– А ты ментов позови, они с тобой поговорят иначе. – Валентина уперла руки в бока. – Будешь себя культурно вести, позволю жить до возвращения хозяина, даже тарелку щей налью, опохмелиться дам.

– Деньги! – Вера выскочила из кухни.

– Сейф заперт, – прокомментировала Валентина. – А в письменном столе хозяин денег не держит. Если она догадается его костюмы, плащи, пальто обыскать, может, и найдет чего. Не догадалась я, надо было вынуть. – Она вздохнула. – Да лежачего не бьют. И вообще, Линда, я девка добрая. Платона люблю, а миллионы его мне и ни к чему совсем. Всех денег не съешь. Деньги человека в Сатану превращают.

Линда напряглась, но Валентина расхохоталась и указала на дверь, где застыла Вера. Только актриса огромного таланта была способна одновременно сыграть и гнев, и горе, и полную растерянность.

– Как же это? Как же это? – повторяла она, опускаясь безвольно в кресло. – Я же без копейки осталась. А я в банк обращусь! Он же на мое имя счет открыл! У меня карточка специальная. Только где она?

– Думаю, где остальное, там и карта, – жестко сказала Валентина. – А счет Платон наверняка закрыл. Он в денежных вопросах человек аккуратный.

– Шубу продать…

– Черт его знает, – сказала Валентина. – Даже не знаю, имею ли я право разрешить вещи из дома выносить. Одна шубу возьмет, другая еще чего присмотрит. Не знаю.

Раздался звонок в дверь, Вера кивнула горничной, Валентина усмехнулась:

– Верно. В чужой квартире дверь открывать не положено, – и пошла в прихожую. Набросив цепочку, приоткрыла дверь, увидела красивого элегантного мужчину и сказала:

– Здравствуйте, Платон Викторович в командировке.

– Здравствуйте, красавица, я к Вере Кузьминичне, – ответил Тихон, обаятельно улыбаясь.

– Даже так? Она уже гостей приглашает? – Валентина дверь не открывала, ей нравилось, что такой интересный мужик стоит за дверью. – Они с сегодняшнего дня здесь не проживают.

– Не понял? – Тихон перестал улыбаться.

– Не живет, я сказала. Чего непонятного? – Валентина усмехнулась.

К двери подлетела Вера, захлопнула дверь, хотела сорвать цепочку, но Валентина была сильнее и дверь снова приоткрыла.

– Девки, тихо! – Подошла Линда, взяла горничную под руку. – Дорогая, советую данный вопрос решить раз и навсегда. Все равно, пока хозяин не вернется, порядка не будет. Парня пусти, он приличный, я отвечаю, – в тоне Линды вдруг зазвучал металл.

И хотя Валентина ничего не поняла, она мгновенно отступила, и Тихон вошел. Он оглядел собравшихся, разделся, прошел на кухню, налил себе рюмку водки. Линда обняла его за шею и шепнула:

– Последняя.

Тихон не спорил, выпил, сел в кресло и коротко сказал:

– Рассказывайте.

– Ты бы лучше, Казанова, не матку женщине вправлял, а мозги, – сказала Линда и коротко объяснила ситуацию.

– А вернуть его к алтарю? – спросил Тихон.

– Не выйдет, – неожиданно заявила Валентина. – У вас, родные мои, больше вообще ничего не выйдет.

Поняла ее только Линда, спросила:

– Ты уверена? Беру в долю.

– Нет. Я уверена. За четыре года насмотрелась. Я ведь здесь уже пять лет живу. Платон нормальным мужиком стал. Точно.

* * *

Полковник Мусин шел к генералу как на плаху. Он недавно получил справку пограничников, что Сергеев Платон Викторович вылетел вчера из аэропорта Шереметьево рейсом… по маршруту Москва – Рим в двадцать часов. Рейс прошел благополучно.

Почему-то Мусина больше всего выводила из себя эта сделанная на официальном бланке от руки приписка: «Рейс прошел благополучно». Видимо, чиновник, к которому поступил запрос, решил успокоить высокопоставленных офицеров из МВД: мол, не волнуйтесь, ваши ребятки приземлились в Риме вовремя.

Мусин одернул китель, собравшись с силами, пересек приемную уверенно, привычно кивнул секретарше – он был в этой приемной своим человеком, и уже взялся за резную ручку тяжелой двери, когда секретарша его окликнула:

– Виктор Иванович, подойдите ко мне, пожалуйста.

Он щегольски развернулся, подошел к столу, поклонился.

– Весь внимание, Марина Сергеевна.

И тут он заметил в глазах немолодой женщины презрение или насмешку, в общем, что-то необычное, постороннее. Она не протянула ему листок, а подтолкнула розовым ногтем, листок зацепился за другую бумагу, и женщине жест пришлось повторить.

На вырванном из настольного календаря листке почему-то не ручкой, а жирным синим карандашом было написано трехзначное число.

– Вас просят срочно зайти, – набирая номер, сказала секретарша.

Все реакции Мусина сегодня были замедленны. По голосу, взгляду Марины Сергеевны, по тому, как она толкала листок, даже по синему карандашу он должен был понять: «крыша» обвалилась.