Волчий дурман. Не моя луна

Его голос стал приглушенным и хриплым, а взгляд — пробирающим до самого нутра своим жаром и тем, с какой жадностью он снова смотрел на меня, отчего я чувствовала себя обнаженной.

— Подожди! Не уходи!

Килан дернулся, но в последнюю секунду прижал свой зад к кровати, когда я резко отступила от него, решив, что идти сюда и благодарить его было не самой здравой идеей.

— Смотри, я обещаю, что не трону тебя, — он завел руки за спину, отчего его плечища стали еще шире, а эта жуткая рана, что рассекала торс, как-то покраснела, словно держалась на честном слове, чтобы кожа не разошлась.

Впрочем, едва ли Килан чувствовал боль.

Он был возбужден. Снова.

Кажется, для него это в принципе было нормальным состоянием.

Если я была где-то поблизости.

Я выдохнула и правда попросила себя остаться, а не убегать. Снова.

— Я просто хотела сказать тебе спасибо за то, что ты вернул мне папин цветок. Я понятия не имею, как ты это сделал, но для меня это многое значит…

Килан улыбнулся широко и очаровательно.

Его глаза стали такими масляными и сладкими, что я споткнулась на слове и просто смотрела на него — столь расслабленного, довольного и очаровательного, словно одна моя фраза сделала его день настолько чудесным, что, кажется, он едва не мурлыкал, как большущий кот.

Всего одна фраза.

А он цвел и пах.

Я же не знала, что еще могу сказать, — просто почувствовала себя смущенной и растерянной, видя эти искренние эмоции на его таком чертовски красивом лице.

— Улыбнись, Дева. Это всё, что я хочу.

— Действительно всё?

И зачем только я это ляпнула!

Темные глаза тут же полыхнули жарко и обволакивающе, и большое стройное тело дрогнуло, но на удивление Килан так и остался сидеть на месте, хотя я понимала, что ему это далось с большим трудом.

Я видела в нем эту борьбу между тем, что он хотел, и тем, что стремился сделать. Ради меня.

Килану было это непросто даже физически.

Я видела, как тугие упругие мышцы сокращаются и перекатываются под гладкой кожей, пока он держал себя на месте и руки по-прежнему за спиной.

— Я хочу от тебя так много, девочка, что если заговорю об этом, то ты испугаешься, — выдохнул Килан хрипло и чуть прикрыл глаза, словно сам себя пытался успокоить, и пока я была не уверена, что у него это получится. — Но сейчас больше всего я хочу одного — чтобы ты перестала быть рядом со мной льдинкой и дала нам один шанс узнать друг друга. Всего лишь один шанс, чтобы мы могли общаться, говорить, делиться друг с другом чем-то без оглядки на прошлое, в котором всё было не так…

Он всё-таки поднялся и сделал шаг ко мне, но не стал тут же хватать руками или зажимать, а коснулся горячими ладонями моего лица, делая это на удивление осторожно и трепетно.

— Дай нам шанс, Дева. И я обещаю, что больше ни за что не подведу тебя!

Я не смогла отвернуться.

Смотрела в его глазища снизу вверх и чувствовала, что сердце дрогнуло от этих слов.

Оно поддалось ему… Но что было делать с болью и обидой, которые затаились в углу души темным удушливым смрадом и не давали выдохнуть облегченно и глубоко?

Килан почувствовал это и чуть нахмурился, но меня не опустил, а взял теперь за руку, чтобы потянуть за собой в другую часть его большой комнаты.

Как раз за ту невероятную цветную перегородку, где я увидела несколько тренажеров и боксерскую грушу.

— Надень вот это, — Килан протянул мне какое-то подобие боксерских перчаток, только не такие большие и увесистые, какие обычно показывают в спортивных программах.

— Зачем?

— Я буду твоей грушей, а ты выпустишь пар, и мы начнем с чистого листа!

Мои брови поползли вверх от услышанного:

— Ты хочешь, чтобы я тебя побила?

— Именно!

— …Попахивает мазохизмом, — пробормотала я, на что Килан нервно хохотнул, но от своей затеи отступать явно не собирался и, кажется, был весьма серьезен.

— Я хочу, чтобы твоя злость прошла, Дева!

— Это совсем не злость. И я не хочу бить тебя.

Килан остановился напротив меня, глядя в лицо так, что я снова не знала, что могу еще сказать.

На данный момент я совсем не представляла, как мы с ним в принципе сможем общаться, если сам Килан постоянно был возбужден, а я терялась и совершенно не знала, что сказать.

Я привыкла любить его на расстоянии, а оказавшись рядом, почему-то не могла связать и пары слов.

В одном он был прав: я хотела сделать ему больно.

Но не физически.

Хотела, чтобы он понял, через что мне пришлось пройти по его вине.

И он чувствовал это так остро, как может почувствовать только волк, а потому прошептал:

— Я помню каждую фразу, сказанную тобой, девочка. Помню каждую букву, в которой была твоя боль. Поверь, я работаю над тем, чтобы ты могла свободно выходить из дома и ничего не бояться, но для этого нужно немного больше времени, чем я предполагал. Просто доверься мне сейчас, и всё будет хорошо.

Он снова сделал шаг ко мне и коснулся руками, делая это подчеркнуто ненавязчиво и легко, словно за эту ночь Килана успели подменить.

Вот только его опаляющий взгляд остался тем же, как и его огненные желания, которые он пока контролировал усилием воли.

Но я понимала, что надолго его не хватит.