Волчий яр

– У, балбесина!.. – тихо взвыл хозяин. – Запомни на будущее, если на статских погонах два просвета – таких надо именовать «вашим высокоблагородием». А если один – «вашим благородием». Унизила человека. Он, должно быть, сделал тебе замечание.

– Не сделал, – запунцовела Марфа. Прав Прейгерзон: классы и погоны с петлицами надо выучить.

– Это хорошо, что не сделал. Значит, порядочный и скромный. Тогда действительно не из полиции. Там таких отродясь не бывало, – съязвил еврей.

– Да, кстати, в воскресенье пристав наведывался по вашу душу.

– Зачем это? – напрягся Лейба Мордухович.

– С праздничком иудейским вас поздравить зашел. Звал к себе на чай. Просил передать, чтобы вы к нему непременно перед Покровом заглянули чайку испить.

Прейгерзон побледнел. Это значило, что пристав снова требовал денег за покровительство. А ведь каков наглец: в прошлый раз Лейба «пил у него чай» перед Рождеством Богородицы, то бишь не более двух недель назад. Однако!..

Впрочем, портить отношения с приставом хозяин ателье на Фундуклеевской не собирался. «Красненькую» он ему, конечно, отнесет. Жить под защитой пристава всяко прибыльней…

– Если снова заглянет, ответь, непременно зайду. Когда бишь у вас Покров?

– Первого октября!

– Ну и хорошо. Успеется.

– Куда же вы, Лейба Мордухович?

– К брату на Подол съезжу, с праздником поздравлю. Сегодня меня не жди. Снова оставляю тебя за старшую. И за приказчика.

Прейгерзон уехал, а через час в ателье зашел господин с цепким взглядом и шрамом на виске. С достоинством сняв фуражку и картинно распрямив спину, как это умеют делать только дворяне, молодой чиновник скользнул рукою по волосам, кашлянул в кулак и низко поклонился, явив скромную улыбку. Что скрывалось за этой «скромной улыбкой» Марфа догадывалась, ибо все буржуи одинаковые. Однако этот отчего-то отнюдь не вызывал подозрений. Его светлые, чистые, сверлящие глаза глядели на нее пристально, но, что важно, отнюдь не бессовестно, а будто стараясь что-то в ней открыть, отыскать толику взаимности. Она, безусловно, пленила его сердце, и он, кажется, даже не пытался это скрывать.

– Здравствуйте, ваше высокоблагородие! – радушно отчеканила Марфа и замолчала. Вышло несколько льстиво и неестественно.

Он это сразу заметил и смутился не меньше нее. О чем-то задумался, сдвинув брови. Марфа поспешила выправить положение:

– Я должна перед вами извиниться. Когда вы приходили в первый раз, я неверно назвала вас «благородием».

– Забудьте, пустое, – криво улыбнулся Горский. – Для вас, Марфа, я Антон.

– Коли мой хозяин услышит, что я вас так называю, тотчас оштрафует! – хихикнула швея.

– Стало быть, это он вас просветил относительно моего чина?

Девушка кротко кивнула.

– Но я вижу, что его снова нет, поэтому вы вольны называть меня как вам вздумается.

– Если вы согласитесь подождать одну минуту, я принесу ваше платье.

Спустя мгновение Марфа вернулась с готовой твидовой парой и попросила Горского удалиться в примерочную. Чиновник со шрамом на виске послушно исполнил приказание. Одевшись за полминуты, он вышел на середину залы в элегантном пиджаке (укороченном сюртуке) и не менее элегантных брюках. Смотрелся он восхитительно. Будто и не русский вовсе, а какой-нибудь заезжий иностранец: англичанин или немец. Марфа едва смогла сдержать восторг.

– Ах, как вам хорошо, Антон… Федорович! – спохватилась она. Что ни говори, а платье удалось ей на славу. Не зря она для него так старалась.

– Великолепно! – воскликнул чиновник. – Позвольте осведомиться, ваша работа?

– Моя! – довольно отозвалась девушка, не в силах удержать улыбку.

– В таком случае вы швея от Бога! У вас несомненный талант! Право, вы большая мастерица, Марфа!