Волчий корень

У Степаныча с возбуждением уголовного дела в отношении Прахова и компании открылось второе дыхание – из секции спортивной не вылезает. Мечтает получить для себя степень.

– Скоро ты станешь бакалавром каратистских наук, – всерьез рассуждает Царев.

– Станешь с вами… – ворчит Степаныч.

Он сидит на самом верху деревянного сруба, оседлав бревно. Без него в строительстве никуда. Сказал, что за неделю можно собрать дом, значит, так и должно быть. Тем более что сруб калиброванный – бревнышко к бревнышку. На специальном станке обработан, пазы отфрезерованы и по углам выбрано. Так что не надо махать топором, как раньше бывало. Сейчас все намного проще. Кладешь бревно, выравниваешь по вертикали, загоняешь в отверстие деревянный «кляп» – и к следующему.

– Взяли!

Находясь по углам сруба, мужики тянут на себя веревки, и бревно, вращаясь вокруг собственной оси, послушно катится кверху по наклонным слегам. Один конец веревки привязан наверху, другой у земли огибает бревно и возвращается в руки строителей. Никакого крана не надо. Знай, руками перебирай. И смотри, чтобы бревно, вращаясь, со слеги во время подъема не слетело.

У Сани вроде бы дом был не маленький. Однако внутри громадного сруба он выглядит игрушкой. Дом пока что оставили нетронутым. В нем по-прежнему живут. С окончанием строительства его разберут внутри и продадут на вывоз в село Архангельское. Новый сруб обработают специальным составом, чтобы не горел и вредитель его не портил. И выйдет из него просторное здание. Коттедж. В деревянном доме и воздух совершенно иной. Легкий и чистый.

Соседи косятся: «Откуда Царь Японский средства на строительство взял?! Жалко, нету теперь «БХСС». Тот моментом бы разобрался…»

Саня чувствует на себе взгляды, однако молчит. «Я точно знаю, – говорит он сам себе, – что у государства я деньги не лямзил… Зато будет где жить Наденьке с Боренькой. Голова у мужа-полковника не будет болеть, где ему средства на дом взять, – даже мыслишка поганая не возникнет…»

Внучка недавно вышла замуж. Народу набралось полный дом. Пришли директор Гайкин, судья Штукатуров, Карманов, Виноградов Евгений. Все с женами. И даже Сорокина с Ворониной, но без мужей. Со стороны Ефремова было человек двадцать, а также от Аннушки. В доме трое суток гремели пляски, и в старинном буфете звякала в стакане забытая ложка. Борис при всех обещал на руках носить Надежду.

– Мне бы только судимость снять, – рассуждал наверху Степаныч.

– Опять, что ли, в «мухобои» собрался?! – кричит ему от другого угла Царев.

– А что? Отстоял на вышке сутки – и домой. Сутки через трое – самое подходящее для старика занятие. Зато можно потом на дачу ездить.

– На занятия точно не пойдешь сегодня. Умаешься…

– Нельзя пропускать, – отвечает Степаныч. – Отчислить могут. Да и деньги уплачены. Не пропадать же финансам.

Он оборачивается к «Сумо», глядит в глаза и замысловато подмигивает. Обоими глазами сразу.