Волчий лог

Егор вылез из машины налегке. Он привычно не обращает внимания на холод, а у меня внутри все переворачивается от жадного, непобедимого желания дотронуться до темного ежика волос, зарыться в них пальцами, чуть оттянуть и прикусить мочку уха, запустить ладони за ремень…

— Чего они здесь забыли?

Янтарь глаз превратился в желтые льдинки, окатывая холодом.

— Не знаю, — вынырнув из своих мечтаний, ответила я. — Но один из них показался мне подозрительным.

— Думаешь, охотник?

— Может быть.

Я не могла уверенно ответить на этот вопрос. Сейчас все произошедшее казалось мне глупым: и мои подозрения, и собственное поведение. Я уже жалела, что поддалась порыву защитить рыжую идиотку. Ну, зашла бы она в музей, и что? Даже самый лучший охотник не способен за пару минут унюхать волчицу. Чего я всполошилась?

— Ладно, пробью по своим каналам, что за птицы к нам сегодня прилетали, — хмыкнул Егор и спросил: — Как Ник?

Как бы я ни пыталась скрывать свои сложности, альфа о них знал. Догадался и предложил помощь, хотя внешне отклонения в поведении Ника особо в глаза не бросались. Он и в Москву нас с сынкой возил на обследование — сам, лично, — и Гладкова потом попросил, чтобы тот за Никиткой присматривал.

— Инга? — взгляд Брагова стал внимательнее. Медовые глаза смотрели пристально, даже прицельно, вынимая душу и заставляя забыть обо всем, кроме таких близких губ и рук, в объятиях которых было так тепло и надежно.

— Нормально, — прогоняя не вовремя всплывшие воспоминания, поторопилась ответить я. — Рубится в свою стрелялку.

— А в школе что? Привыкает?

Подозрения во взгляде не убавилось, скорее, наоборот. Егор почувствовал, что со мной что-то не так и теперь пытался вычислить, что.

— Говорит, нравится.

Я отвечала односложно. После секса со Стасом мне было неловко смотреть Егору в глаза. Внутри засело неприятное ощущение измены. Хотя, кто он мне? Никто. Просто альфа, просто бывший любовник.

— Как Ника? — решила я перевести разговор. — Еще не уломал?

— Нет. Говорит, что переедет ко мне только после свадьбы.

Егор улыбнулся так светло и непривычно, что у меня сердце заныло. Никогда раньше не видела альфу таким… счастливым.

— И что? Дату назначили? — пролепетала непослушными губами. А сердце в груди бухает так громко, что, мне кажется, этот стук слышно на километр вокруг.

— Да. Через неделю.

— Что ж, поздравляю.

Улыбка вышла вымученной, но я не сдавалась.

— У тебя все нормально? — настороженно спросил Егор.

— Все отлично, — бодро отрапортовала в ответ и добавила: — Поеду. Дома Никитка ждет.

Альфа задумчиво посмотрел мне в глаза, хотел что-то сказать, но передумал.

— Пока, — бросила уже из машины.

Брагов молча кивнул. Он облокотился на дверцу джипа, наблюдая, как я выруливаю на дорогу, а потом закрыл автомобиль и пошел к сторожке. Видно, опять собирается Кузьмичу нотацию читать. Наш музейный сторож не так давно потерял связку ключей от усадьбы, и Егор, разумеется, не смог оставить это преступление безнаказанным.

Я усмехнулась — альфе до всего есть дело. Правда, тут же вспомнился разговор о свадьбе, перед глазами снова замаячило улыбающееся веснушчатое лицо, и я тихо выругалась. И чего эту рыжую к нам принесло? Одни неприятности от нее.

***

Дома было на удивление тихо.

— Ник? — убрав сапоги под полку, настороженно позвала я.

Сын не ответил. Видно, опять к Никону убежал, хотя я просила дома побыть. Неслух…

Я достала телефон и выбрала нужный контакт. В трубке раздались гудки, а потом послышался голос Никитки.

— Мам, ты только не ругайся! — не дав мне сказать ни слова, зачастил сын. — Мы с Никоном кормушки для птиц делаем. Он говорит, через неделю самые холода наступят, все птицы к домам прилетят. Можно я еще побуду?

— Ладно, — разрешила я и спросила: — Ты ел?

— Да, мы полную сковороду грибной жарехи съели. Вкусная, — похвастался сын.

— Ну, хорошо. Долго не задерживайся.

Ник невнятно угукнул и отключился, а я повесила куртку в шкаф и пошла в душ, смывать с себя запах охотника. Мне казалось, что он въелся под кожу, и я долго терла мочалкой распаренное тело, пытаясь изгнать воспоминания о чужаке, но все было напрасно. Стоило закрыть глаза, и я снова видела жесткий взгляд светлых глаз, холодную усмешку, густую проседь на висках и волевое лицо с выступающими скулами и твердыми, четко очерченными губами. И поцелуй этих губ я помнила так отчетливо, что, казалось, он до сих пор горел на моих — грубый, но при этом такой… настоящий, что ли, живой, пробирающий до глубины души.

Да чтоб тебя! Проклятый охотник!

Выключив воду, закуталась в махровый халат и отправилась на кухню готовить ужин.

Привычная работа успокаивала. Я машинально резала овощи, а сама думала о том, зачем на самом деле приезжали чиновники. Явно ведь не на экскурсию. Что-то им понадобилось в Брагино.

Перевернула мясо, убавила огонь, и закрыла сотейник крышкой.

На душе было неспокойно. Мысль о том, что я что-то упустила, не шла из головы. Почему «Лужков» так пресмыкался перед седым? Кто он такой? И зачем приехал в музей, если ни на что особо не смотрел?