Волчий остров

– Погоди, дослушай! На другую ночь она уже в доме была! Я все запер, а она пробралась как-то. С вечера задремал, а ночью будто будильник над ухом прозвенел. Открываю глаза – стоит в углу комнаты мертвая старуха! Еще жутче стала, чем была. Руки ко мне тянет, воет… А у меня в голове голос: «Отдай украшения! Не твои они, чужое взял! Отдай, сукин сын! Не отстану, каждую ночь ходить буду, изведу тебя до смерти!» Так мне страшно стало… Я, кажется, в обморок грохнулся. К утру сгинула она, а слова ее все равно у меня в ушах, знаешь, так и гремят: «Отдай! Верни!» Теперь она каждую ночь является, воет, руки тянет, свое твердит. – Васек перевел дыхание. – Все ближе придвигается, Серега! Прошлой ночью возле кровати стояла. Думаешь, я по синьке все придумал? Нет. Есть не могу, водка не берет. Трезвый уж который день. Спасу нет, как страшно. Если прямо сегодня ей побрякушки не вернем, достанет она меня. По-человечески прошу…

– Да как я верну-то? – психанул Сергей. – Что за бред? Нету их у меня, продал!

Васек помолчал, а потом произнес тихо, обреченно:

– Что ж, значит, так тому и быть. Придется, видно, помирать.

От этой усталой безнадеги Сергею стало жутко, он понял, что Васек и вправду напуган, рассказанное им – это не алкогольный бред.

– Заберет меня покойница с собой. Не переживу эту ночь.

– Перестань, ты… – начал Сергей, но Васек его перебил:

– А когда меня заберет, за тобой придет. Как ты говорил? Без тебя ничего бы не было.

Сергею захотелось сказать Ваську, чтобы не выдавал его злобной покойнице, не говорил, чья была идея, но устыдился, стал подыскивать слова, чтобы произнести что-то спокойное, утешительное, может, ироничное, но Васек уже нажал отбой.

Разговор со сторожем оставил неприятный осадок. Весь день Сергей ходил как в воду опущенный, ни на чем не мог сосредоточиться. Вроде и ерунда, как в такое верить? Васек давно остатки мозгов пропил. Но было в голосе, интонациях Васька нечто, что заставляло ему верить. Неподдельный страх – вот что. Такое не сыграешь.

Ночью Сергею снились кошмары. Покойница в желтом платье садилась в гробу, ухмылялась зашитым черными нитками ртом, пыталась задушить его длинными, похожими на сухие ветки пальцами.

Было четыре утра, когда Сергей понял, что больше не уснет, и принял решение. Наскоро привел себя в порядок, выпил кофе, чтобы взбодриться, и поехал на кладбище. Толком не знал, что хочет делать, но ему нужно было еще раз переговорить с Васьком, убедиться: все сказанное – правда.

Как убедиться? Чем, кроме слов, Васек сможет доказать, что мертвая старуха является к нему по ночам, требуя вернуть драгоценности?

«Допустим, он убедит тебя. Если ты поймешь, что неупокоенная актриса встает из гроба, что тогда?» – спрашивал себя Сергей и, кажется, знал ответ.

Возле сторожки никого не было, дверь оказалась закрыта. Ушел, наверное, попытался убедить себя Сергей, в глубине души зная правду. Разлилось что-то в воздухе, который внезапно стал гуще, плотнее. Случилось плохое, и Сергею почудилось, что даже небо низко нависло над убогим домишкой, навалилось, стало давить к земле.

Он обошел неказистое строение, заглянул в окно, но внутри было темно, ничего не разглядеть. Постучал, окликая Васька, понимая, что ответа не будет.

Выбить дверь оказалось несложно. Она держалась на честном слове. Предчувствие было верным: Васек никуда не уходил. Лежал на топчане; спал, не раздеваясь. Трясясь от ужаса, Сергей приблизился к телу, заставил себя присмотреться.

Рот Васька был широко раскрыт, словно он и мертвым кричал во весь голос. Глаза тоже были распахнуты, чуть не выкатывались из орбит. Вероятно, врачи скажут, что сторож допился до смерти, вот сердце и не выдержало, но Сергей знал, что это не так.

И бутылок в комнате не было. Если пил, куда делась тара?

Несчастный Васек умер от страха, от смертельного ужаса, увидев то, что ни один человек видеть не должен. Умер, потому что его навестило противоестественное, дикое, совершенно невозможное…

«То, что скоро явится и ко мне, – отстраненно подумал Сергей. – Или они станут приходить вдвоем».

Мысль привела его в чувство. Сергей попятился и выбежал из дома, ставшего местом расправы. Лишь оказавшись на центральной аллее, остановился, отдышался, сунул руку во внутренний карман. Мешочек был на месте, где ж ему быть. Теперь надо сделать то, о чем просил несчастный Васек.

Сергею не хотелось думать о том, что он виноват в смерти этого человека, пусть и никчемного, а все же живого, настоящего, того, кто еще вчера дышал, ходил, умолял о спасении.

«Но ведь я и пришел сюда, чтобы все исправить, – подумал Сергей. – Немного не успел».

Могилу старой актрисы, которая и после смерти цеплялась за свои сокровища, нашел быстро. Васек все сделал аккуратно, даром что пропойца. И не заметишь, что могилу вскрывали, раскапывали.

Сергей огляделся по сторонам. Никого. Еще очень рано, семи нет. Никто не увидит. Он присел возле могилы, достал маленькую садовую лопатку, которую, убегая, прихватил из дома Васька, и мешочек с драгоценностями.