Волчий паспорт

По количеству любви и признательности, доставшейся прижизненно, достойно. По количеству разочарований, выпавших на долю всех шестидесятников, недостойно. У Булата когда-то была ироническая идиллия о кабинетах, которые строятся для его друзей. К сожалению, в этих кабинетах оказалось слишком много людей, равнодушных к отечественной культуре. Вот что говорил Булат в одном из своих последних интервью: «…что меня тревожит всерьез — так это абсолютное засилье ресторанной культуры. В ресторане, конечно, не слушают «Евгения Онегина», но притопам и прихлопам место все-таки там. А сейчас они везде. Вообще говоря, замысел мне понятен: всякого рода притопы позволяют очень хорошо успокоить население, превратить его в толпу идиотов, а с толпой идиотов можно делать все, что угодно, — они не будут ни сопротивляться, ни задумываться…»

Булат останется нашей совестью, которой мы будем проверять себя и в России двадцать первого века.

Он зарыл виноградную косточку в арбатском дворе, а лозы его стихов дотянулись даже до Японии.

Неповторимый привкус джонджоли он внес в пушкинский стих.

Он соединил в самом себе две поэзии, которые когда-то так любили друг друга, — русскую и грузинскую.

Но как больно, что я уже никогда больше не услышу по телефону: «Заходи, у меня есть джонджоли».

Открытое письмо поэта Евгения Евтушенко

президенту РФ Б. Ельцину, премьер-министру РФ В. Черномырдину, мэру Москвы Ю. Лужкову, первому вице-премьеру РФ А. Чубайсу, первому вице-премьеру РФ Б. Немцову, вице-премьеру РФ 0. Сысуеву

Многие российские писатели, в том числе и я, несмотря на различия наших политических и художественных взглядов, по достоинству оценили те посмертные почести, которыми руководство страны незамедлительно почтило память Б. Окуджавы. Я выражаю надежду на то, что решение было продиктовано не столь вкусовыми или конъюнктурными соображениями, сколь запоздавшим, но все-таки назревшим чувством ответственности за судьбу российской словесности, которая исконно была нашей национальной гордостью. Я поддерживаю это решение, и хотелось бы, чтобы оно стало не частным случаем, а поворотным пунктом в отношениях государства и писателей.

Большинство наших писателей — это честные, бескорыстные люди и отнюдь не ностальгируют по отвратительному для нас статусу «придворности» и не принадлежат к тем, кто за личные поблажки готов закрывать глаза на безответственность, ошибки или прямую коррупцию власти. Власть нуждается в тех писателях, которые говорят правду, ибо иначе любая система превращается или в диктатуру как таковую, или в диктатуру хаоса.

Такие писатели против политической цензуры, которая искорежила, а подчас и сломала столько талантливых людей.

Но они, и вместе с ними я, против той коммерческой цензуры — цензуры равнодушием, которой подвергается сейчас современная российская литература, почти изгнанная с экранов телевидения разнузданной «попсой», отравляющей вкус нашей молодежи позорными для страны Пушкина неандертальскими текстами песен. Нельзя, чтобы зарубежная и не уступающая ей в бездарности отечественная сексуально-полицейская пошлость, как вулканическая лава, погребала под собой на книжных прилавках серьезную литературу, без коей страна духовно обречена.

Нормальное, здравомыслящее общество, понимающее необходимость духовности даже для прагматической экономики, должно поддерживать свою литературу, в то же время не требуя взамен лакейской преданности, не вмешиваясь в святая святых — творчество.

В США, да и во многих других странах, писатели получают поддержку университетов, приглашаемые или на постоянную работу, или для высокооплачиваемых лекций, литературных чтений. Во всех крупнейших учебных заведениях есть такая должность — «писатель при университете». Широко развиты писательские «гранты» — как частные, так и правительственные.

Если бы шведское правительство не помогало финансировать проекты Бергмана, вряд ли бы такой великий режиссер выжил.

Мы надеемся на то, что правительство не ограничится разовым траурным поклоном в сторону гроба Окуджавы. В этом году мы потеряли другого большого русского поэта, Владимира Соколова, и он тоже заслуживает увековечения за его вклад в сокровищницу русской лирики. Как председатель комиссии по его наследию я вижу, как трудно издать его книгу к его семидесятилетию. Вижу, что его вдова Марианна Роговская-Соколова находится под угрозой выселения с литфондовской дачи, хотя Марианна, заслуженный работник культуры РФ, и сама имеет на дачу полное право как член Союза писателей.

Неужели наше государство не может раз и навсегда защитить права писательских вдов — верных соратниц, редакторов, а зачастую и духовных соавторов их ушедших мужей? Разве вдовы наших выдающихся мастеров не заслуживают унаследования их персональных пенсий? Это же национальный позор — видеть в нищете вдов тех писателей, чьими именами гордится наша литература.