Волчий пастырь. Том 2

– У меня даже нет сомнений, что ты можешь удержать целостность конструкта ценой своей жизни, потому что тебе дорога твоя честь…

Никлас хотел сказать что-то еще, но под умоляющим (!) взглядом Нессы неожиданно осекся и промолчал. Кивнув ей, он продолжил:

– Но при всем при этом – ты ментально неустойчива, и реагируешь на сущие пустяки. Я взял это воспоминание голосов сплетниц напрокат у ментата цитадели Мессена… Гомер его вроде зовут, да? Какое странное имя, ну да ладно. За эти твои воспоминания я заплатил ему ужином и бутылкой токайского двенадцатого года. Знаешь почему так мало? Потому что Гомер считал твои страхи вчера во время ужина, просто проходя мимо – а ты даже не почувствовала, что кто-то влез тебе в голову, причем влез играючи.

Несса, которая только что была вся красная, уже смертельно побледнела. И сейчас она сглотнула, глядя на замолчавшего магистра в ожидании продолжения. Губы девушки дрожали, она порывалась что-то сказать, но не находила слов.

– Кавендиш? – повернулся Никлас к Венсану.

– Я.

– Скажи, как и когда ты бы хотел умереть?

– Эм… ну, я думаю этот знаменательный миг должен случиться лет через сто восемьдесят, на ложе какого-нибудь борделя. В одной руке у меня должна быть бутылка вина, а второй я хочу держаться за большие сиськи…

– Кавендиш!

– Да?

– Не продолжай, мы уже все что нужно про тебя поняли. Вот только я тебя разочарую – если Несса останется в вашей команде, и не сможет справиться со своей психологической неустойчивостью, ты умрешь намного раньше. Как и все вы. Рейнар вот только что по ее вине условно умер в нашей игре «загоняй козлорогого».

Несса, побледневшая как снег варгрийских вершин, стояла уже даже не дыша. Ее сжатые в кулаки руки мелко подрагивали.

– Рейнар, – вновь повернулся ко мне Никлас. – У вас два дня выходных, Лассалю скажешь, что это моя просьба-и-приказ. С Монти я договорюсь прямо сейчас. Отправляйтесь на «Клавдий», хорошо отдохните. Расслабитесь, выспитесь. Можете даже переспать, только лучше не друг с другом: по статистике это в большинстве случаев идет во вред уровню боевой эффективности команды. И к вечеру второго дня отдыха реши наконец, кто отправится с тобой Дракенсберг. Это ваши последние два спокойных дня в это прекрасное лето, так что постарайтесь расслабиться.

Развернувшись на каблуках, Никлас удалился не прощаясь. Для того чтобы выйти с арены, ему пришлось воздушным молотом снести наваленные перед аркой выхода с арены камни.

– Рейнар? – повернулся ко мне Кавендиш.

– Да.

– А зачем нам в Дракенсберг?

– Долгая история. Пойдем, у нас два выходных, который начинаются уже сегодня вечером, не стоит терять время.

– И ты расскажешь?

– У нас времени хватит на все, я же сказал. И расскажу, и покажу. Времени так много, что ты даже сможешь подержаться за бутылку вина.

«Два выходных!» Мне даже не верилось. Вечность целая.

– А за сиськи? – сбил меня с мыслей Кавендиш вопросом.

– Что «за сиськи?»

– За сиськи я могу подержаться?

– Кавендиш, ты меня пугаешь. За чьи сиськи ты собрался держаться? – даже отодвинулся я от него на ходу.

– За женские, Рейнар!

– Я тебе запрещаю держаться за женские сиськи?

– Рейнар, я серьезно! Ты можешь договориться, чтобы мне оформили пропуск в дом терпимости на Клавдии? В порядке исключения? Никлас же сказал, что мы можем с кем-нибудь переспать… он же это имел в виду? Это же, Рейнар?

Вопрос меня, если честно, удивил. На «Клавдии» был дом терпимости (даже два, один для солдат, второй для офицеров), правда это особо не афишировалось. И в доступе всегда были девушки самой разной ценовой категории, а в прейскуранте услуг даже наличествовала возможностью вызвать через портал гетеру из Рима.

Но курсантам офицерской школы доступ в бордель был настрого закрыт – до момента получения офицерского патента. Вот только я не помню, чтобы мне и Кастельмору – с которым мы были в одном отделении во время обучения в офицерской школе Корпуса, этот запрет хоть как-то мешал посещать столь уютное заведение.

– Кавендиш.

– А?

В ответ я только руками развел. В полном недоумении – как он до таких лет то дожил? При такой несостоятельности и несамостоятельности.

– Я могу тебе оформить представление к награде показательной недогадливости. Надо?

– Ты это к чему?

– Кавендиш, ну нельзя же быть таким недогадливым. Дары моря, ресторан на второй палубе, знаешь? Договариваешься с администратором, чтобы вас провели в бордель через кухню, у них есть спуск вниз, они еду и напитки туда доставляют по заказу. Берешь в ресторане ужин на двоих, потом спускаешься вниз, и оплачиваешь девочек по двойному тарифу мимо официальной кассы.

– А так можно?

– Конечно нельзя, Кавендиш. Если тебя засекут, получишь взыскание. Но разве это может тебя остановить?

– Хм…

– Это работает подобным образом от начала веков, ты не знал? Если что-то запрещено, всегда есть способ это получить, просто заплатив больше.

Кавендиш серьезно задумался. Да и я, глядя на него, тоже.