Волчий Рубин

Когда за деревьями мелькнуло древнее святилище, наконец повеял прохладный ветерок, давая возможность вздохнуть полной грудью. Над поляной сошлись иссиня-чёрные тучи, готовясь разорваться молнийным разрядом. Бьянка устало опустилась на своё излюбленное место — край разрушенного алтаря, откинула со лба прилипший непослушный локон. И застыла, прикрыв рот ладонью, чтобы сдержать крик. На краю поляны, тяжело опираясь ладонью на грубую поверхность столетнего дуба, стоял Гаэтано. Его лицо было абсолютно бесстрастно, как изображение на парадном портрете. И только пальцы остервенело отколупывали кусочки растрескавшейся коры. Молча. Тут всё было понятно без слов.

Бьянка одним текучим движением поднялась, перегородив инквизитору дорогу к тайному капищу. Где-то вдали лениво заворочался гром. Лес колоннами бесконечного храма застыл, не шевеля ни единой веточкой.

— Три года назад ты говорила, что не помнишь дорогу сюда, — очень спокойно проговорил Гаэтано.

— Тогда я не врала, — голос женщины звучал под стать, без дрожи.

Священник резко ударил кулаком в вековой ствол, на костяшках пальцев выступила кровь, но он даже не поморщился. Несколько шагов — и крик:

— Ах ты дрянь! Отродье Сатаны! — Ладонь инквизитора занесена для пощечины.

Ведьма испуганно отшатнулась. Внезапный порыв ветра разбросал её волосы, взметнул широкие рукава. Она развела руки в стороны, ловя движение воздуха, глаза сверкнули ярко-зелёным хищным блеском. Вокруг колдуньи взвился вихрь прошлогодней листвы и сухих веточек, готовый по её мысленному приказу атаковать врага. Но врага не было… Бьянка тщетно пыталась проглотить колючий горький комок слёз. Смерч улёгся обратно на землю, а оставшийся ветер был вполне естественным, предгрозовым. Гаэтано неподвижно стоял в одном шаге от девушки, не отступивший перед её магической силой, не загородившийся молитвами. Только серебряный крест у него на груди горел чересчур ослепительно для такого пасмурного дня.

Тучи сверкнули молнией, по ушам ударил громовой раскат, на миг оглушив людей. Бьянка осела на траву, словно сбитая с ног грохотом. Дождь полился сразу, без предупреждения, бурным потоком. Шелест капель почти заглушил слова:

— Прости, Гаэтано… Пожалуйста. — непонятно было, плачет она или это дождевая вода стекает по лицу.

Инквизитор опустился на колени рядом с ней. Левая рука по-прежнему была сжата в кулак, кровь быстрой струйкой бежала по пальцам. Бьянка приникла к его мокрой рясе щекой, обняла за шею, продолжая шептать:

— Прости меня.