Волчий уголок

Понемногу растут грибы. Не хватает им дождей, суховато в лесу. Пожалуй, неплохо охотиться с луком, настоящим, профессионально изготовленным. Не гремишь на весь лес, не разбрасываешь попусту ядовитый свинец в виде дроби. Сетон-Томпсон писал, что индейцы говорят, одна стрела – одна птица. Попал – твоя, не попал – улетела. Практически не бывает подранков. Противники охоты с луком утверждают, что из-за малой убойной силы много подранков. Пусть не охотятся на медведей и волков, бьют их из штуцеров. И пусть пытаются добыть стрелой бекаса.

Из дневника Славика

Сегодня шел по дорожке, взлетела небольшая птица – горлинка. Распустила веером черный хвост, а на нем белая каемка.

Утром отец не забыл про раков. Славик проснулся поздно, лениво грыз сухарь, запивал компотом и глядел, как отец, надрав с липок узеньких полосок луба, плетет какую-то слишком дырявую рогожку. Он догадался, когда отец начал привязывать ее к рогульке с длинной ручкой, что это будет сачок. И совсем забыл, для чего он. Чего только он не подумал, куда можно приспособить отцовское изделие: мыть мотылей, ловить птиц или бабочек… Ни для чего сачок не подходил. Слишком был неуклюж и дыряв.

– Рак не проскочит, – уверил его отец. И тогда Славик вспомнил вчерашний разговор.

– Спешить некуда, – сказал отец, увидев, что Славик стал собираться. – Раки днем лучше ловятся, и по росе ходить не надо.

– А как мы будем ловить? – не терпелось Славику.

– На удочку, только особенную.

– А насадка?

– Мы одну можем ракам предложить… Лягушку. Но нужно с нее кожу снять.

– Бр!.. – сказал Славик.

– Понимаю. Но иначе не будет клевать… Сколько я в детстве раков переловил – не счесть. Удивляюсь, откуда их было столько в нашей маленькой речке… Ладно, – он остановился, не ударился в воспоминания, – за насадку я отвечаю.

Они предупредили дядю Петю и пошли. До бобровой плотины вел Славик. Все удивлялся, чего это он побаивался вчера в темноте… Везде была только трава, да редкие кусты.

Дальше отец сам начал высматривать подходящее для ловли место. Славик не советовал. Он никогда не ловил раков. Видел всего один раз живьем да иногда красных вареных на базаре.

Они прошли немного лесом, снова спустились в приречную осоку. Отец подошел к твердому обрывчику. Чистая полоса глубокой воды отделяла их берег от кувшинок у противоположного. Отец поставил на траву корзину. Место понравилось ему.

Славик измучился пока поймал шесть лягушек. Попробуй ухвати ее в густой траве. Почуяв опасность, она забивалась куда-нибудь под кочку, и там докопаться до нее не было никакой возможности. За одной он гонялся, гонялся, пока не запутался ногами в траве и не упал плашмя. Хорошо, что на мягкую землю, да еще укрытую травой. Он с трудом нашел крепкую кочку – упереться, чтобы встать. Хотел подниматься, как увидел совсем рядом лягушку, за которой он безуспешно охотился, или совсем постороннюю. Она сидела совершенно неподвижно, бессмысленно глядела вдаль сквозь него и вполне сошла бы за пластмассовую, если бы не часто-часто подымающийся и опускающийся треугольник белой кожи на горлышке. Бедная лягушка запыхалась, удирая, понял Славик.

Он стал рассматривать ее черные глаза, широкий рот, пятнистую сморщенную на сгибах кожу. Громадной, красивой и грозной виделась она снизу из травы на близком расстоянии. Вспомнил Славик, как неуютно чувствовал себя дядя Петя под тучей, похожей на лягушку. А здесь настоящая… Хорошо, что он не муха.

Он так и не решил, попытаться ли ему из неудобного положения схватить лягушку или вообще не трогать. Что-то не хотелось ловить именно эту, большую и утомленную.

Он попытался встать, зашевелился… Лягушка не выдержала, прыгнула, пролетела над его плечом и исчезла. А Славик, уклоняясь от ее прыжка, упал во второй раз.

– Хватит, – сказал отец, когда Славик вернулся без добычи.

Он за это время успел вырезать шесть двухметровых ольховых палок и к тонкому заостренному концу каждой привязал короткой ниткой ободранную лягушку. Первый раз удочки ставил отец. Он внимательно смотрел в воду, опускал палку и втыкал ее глубоко в твердое дно. Славик ходил следом. В темной воде слабо белели лягушки на черном береговом склоне.

– Отдыхаем пока, – отец сел на траву, скинул рубашку.