Волчьими тропами

Пустую крынку и несколько крошек на поваленном дереве я уже не видела, тихо посапывая Сверу в шею. Но не сильно печалилась по этому поводу, только чуточку грустно становилось от осознания того, что не удалось полюбоваться вытянувшимися лицами тех, кто видел, как их вожак на собственной спине тащил из леса дрыхнувшую нечисть. В конце концов, что может быть зрелищнее?..

Наверное, только улепетывающая от этой самой нечисти Ашша, которой бодрая и выспавшаяся я попыталась устроить допрос с пристрастием.

Моя крепкая психика не желала ломаться под тяжестью свалившихся на меня откровений, и я решила направить все свои мысли на что-нибудь более мирное, нежели депрессивные размышления о тщетности бытия и печальной перспективе остаться тут навсегда.

Я спасалась от суровой реальности, и страдать от этого пришлось ни в чем неповинной Ашше.

— Ну ты мне просто скажи!

Наверное, она очень сожалела, что после того, как Свер принес меня в деревню, я проспала всего три часа, и ругала себя за то, что случайно меня разбудила. Очень ругала.

— Ты все равно расскажешь!

Я задыхалась, но упрямо не отставала от легко бегущей чуть впереди жертвы. Горящие глаза и развевающаяся за спиной красная коса выглядели, должно быть, слишком опасно, по крайней мери никто не пытался остановить меня и спасти Ашшу.

Мы пронеслись по главной улице, на которой располагались постоялый двор, по совместительству являющийся домом Свера; библиотека, в которой насчитывалось чуть меньше сотни книг; и несколько домов особо важных жителей деревни, заслуживших почет и уважение в сражениях с выходцами. Свернули на узкую тропинку, проходившую между двумя высокими заборами, и выскочили на соседнюю улицу, где мне пришлось прекратить преследование. Берн, на которого я случайно налетела — не обладая гибкостью и быстротой реакции Ашши, просто не успела его обогнуть — вздернул меня за шиворот, заставив тянуться вверх, стоя на носочках.

— Это что еще такое? — грозно спросил он у меня.

— Она не признается!

Ашша, заметив, что я обезврежена, притормозила и сдала назад.

— В чем не признается?

— Она хочет знать, почему я по тропе ходить не могу, — меня одарили ехидным взглядом, — и требует показать во что превращаюсь.

— А она не хочет! — встряла я.

— О тебе же забочусь, — возмутилась Ашша, — вы, люди, слишком впечатлительные.

Берн вздохнул, посмотрел на меня с мукой во взгляде, и проворно ухватив Ашшу под руку, потащил нас обеих к реке.

Пару раз вяло взбрыкнув, но так и не сумев освободиться, я присмирела и позволила дотащить себя до небольшой тихой заводи, где молодые изящные ивы, спустив свои ветви к воде, слегка шуршали листвой, волнуясь под порывами летнего ветерка.

— Покажи ей, — велел Берн, подведя меня к гнутой, словно прижатой к земле, березе.

Ашша нерешительно на него посмотрела.

— А зачем было из деревни выходить? — полюбопытствовала я, вытянув шею, чтобы разглядеть едва видневшиеся отсюда крыши домов. В этой тихой и уютной низине было спокойно и безмятежно, и если бы не близкое соседство капища, что находилось меньше, чем в километре на север, я бы считала это место своим любимым.

— Чтобы твой визг никто не слышал, — Берн был совершенно серьезен, и это настораживало.

— А зачем мне визжать? — осторожно спросила я.

— А сейчас узнаешь, — расплылся в нехорошей улыбке этот медведище и скомандовал, — Ашша!

Она покорно скинула на землю плетеные босоножки, посмотрела на меня сочувственно и в одно мгновение резко вытянулась вверх. Из-под длинной юбки вместо точеных девичьих ножек выглянул длинный змеиный хвост, зеленый и пятнистый. Чешуек на скулах словно стало больше, они спускались по щекам и шее вниз, выглядывали из-под рукавов, переливаясь на пальцах и подбираясь вплотную к отросшим, черным с явной прозеленью, когтям.

Дернув этими когтями завязки на платье, Ашша выскользнула из одежды, представ передо мной во всем своем чешуйчатом великолепии. Шею, высокую грудь и бока укрывала чешуя, где-то она была плотной и непробиваемой на вид, где-то нежной и едва заметной, и только живот белел совершенно обычной кожей.

Темные волосы, рассыпавшиеся по плечам, зашевелились, и на меня зашипели две зеленые змейки, показавшиеся по обе стороны ее головы.

Я не орала, только тоненько взвизгнула и зажала рот ладонью.

Одно дело предположительно знать, что вот этот вот бородатый дядька мрачного вида может в медведя превращаться, или что Свер — волк-оборотень, но увидеть все своими глазами…

Медленно осев на землю, я смогла выдавить из себя лишь жалобное:

— Верните меня домой, пожалуйста…

Глядя на преобразившуюся Ашшу, я не могла понять только одно: почему создания, способные превращаться в такую-то жуть, считают опасной меня? Нечисть, блин. Волосы у меня красные. А у нее вон чешуя по всему телу!

— Яра?

Она еще и разговаривает...

Я промычала что-то малопонятное и продолжила сидеть на земле, опираясь спиной о ствол березы.

Наверное, только сейчас, глядя на этот длинный чешуйчатый хвост я окончательно поняла, что все взаправду. Они все тут действительно оборотни. И выходцы — не просто напуганные звери. И вообще…

— Берн?

— Что?