Волчина позорный

Вот перстней с бриллиантами в один приём продали на сорок тысяч. А тут что у нас? А! золотые цепочки с золотыми медальонами. Сразу купили на пятьдесят три тысячи. И… Так… Ещё вот большой закуп — золотые и платиновые кольца разных размеров. Это у нас на сколько? А! На одиннадцать тысяч семьсот рублей. Итого — на сто четыре тысячи семьсот рублей.

— А деньги эти увидеть можно? — Шура уже не сомневался, что четвертаки и десятки с ограбления здесь, в ювелирном. — И пусть продавцы выпишут мне названия и внешний вид купленных цацек. Камни пусть назовут, пробы золота. Я их у барыг найду. Постараюсь.

Без особого энтузиазма директор распорядился всё выписать точно так, как милиции надо и открыть хранилище.

— Так. Вот Вам три ключа, — достала из своего сейфа связку Лидия Борисовна. — Мне с вами идти?

— Обязательно, — кивнул Александр Павлович. — Мне нужны деньги вот с этими номерами и сериями. Я думаю, что все вот эти покупки за один раз сделаны на деньги с грабежа сберкассы. Не побоялись столько потратить в одном месте. Хотя нашим продавцам по фигу. Да?

Спустились в хранилище и директор достал из большого сейфа брезентовый саквояж, на ручке которого висела прикреплённая ниткой табличка. На ней — число и сумма. Открыли, разложили деньги на большом столе, обитом мягким плюшем.

— Втроём вот сюда, на правый угол, складываем самые свежие на вид ассигнации, — Яшин потер руки, бухгалтерша тоже. — И вы, Александр, тоже ладони разотрите. Тёплыми руками легче раздвигать и вытаскивать нужные купюры.

Процедура заняла половину часа. Посчитали. Денег было сто четыре тысячи. Семьсот рублей десятками искали ещё сорок минут. Сверили номера и серии. За час всего. Всё совпало. Это были деньги из сберкассы.

— Лида, ты сложи остальные и в сейф закрой. А мы пойдём в мой кабинет, — завершил операцию поиска нужных купюр директор Яшин. Он их сгрёб в стопку, забрал и понёс на вытянутых руках.

В кабинете они выпили по пятьдесят граммов коньяка и съели две конфеты «Грильяж в шоколаде».

— Вот эти деньги вы отправьте завтра же в «Центральный» банк. Нарочным. Пусть отдаст лично директору и скажет, что деньги с ограбления, — Малович с трудом прожевал «грильяж». — Три тысячи грабители профукали. Пропили, в карты продули и на бильярде проиграли. Их мы не найдём. Считай — естественная убыль. Усушка — утряска. А я директору «Центрального» завтра скажу, и они вам пришлют другие купюры, но столько же. Хотите — наличными привезут?

— Лучше налом. У нас инкассация «живые» деньги забирает. Нарушить можно, но с Алма-Атой долго согласовывать.

— А я буду искать драгоценности. Сколько найду — привезём вам. Куплены они на ворованные деньги, значит, и у вас их украли. И будет вам неожиданная прибыль. Вы мне дайте одну, но точно такую же цепочку с медальоном. Я принесу через пару дней. Мне надо барыге показать и прикинуться, будто один чудак у него купил. А цепочка куплена на деньги с ограбления сберкассы. Только о возвращённых вам драгоценностях рассказывать потом никому не надо. Хорошо?

Яшин кивнул. — Ну, какие хитрые же у вас в милиции методы. Зато ведь правильные. Просто так никто сам не признается. — С директором «Центрального» я все бумажные формальности решу и вам справку выпишу, что лично вы, Малович Александр Павлович, нашли деньги с ограбления сберкассы. Это Вам для отчёта перед своей конторой.

Они попрощались и разошлись. Шура вышел в город и уже почти решил сразу же ехать в «лихоманку-тошниловку» и там на бильярде поймать Кудрявого, скрутить и привезти его для допросов в «уголовку». Но потом передумал. Кудрявый — не фраер дешевый, а такой же волчина, только из блатного мира. И возни с ним может быть много. Просто так он Шуре в ручки не упадет и свои не протянет, чтобы на них «браслеты» повесили.

А Малович сегодня устал. Не понятно, правда, от чего. Но брать опытного преступника надо со свежими силами.

И поехал он на работу составлять отчет о проделанной за неделю работе. Купил халвы, лимонада, печенье «курабье», чтобы подсластить горький и неблагодарный бумажный труд. Улыбнулся, представляя завтрашнюю схватку с Кудрявым и дал газу в направлении УВД.

21. Глава двадцать первая

Кабинетный рабочий день полз как тяжело раненый во все части тела боец, пытающийся с вражеской территории перебраться к своим и умереть рядом с нашим врачом в медсанбате. К шести часам вечера Александр Павлович обнаружил, что в общий отчёт пишет что-то не то, вылавливая из небрежно, хаотично раскиданных докладных и рапортов первые попавшиеся на глаза строчки. Прочёл всё изложенное для начальства за последние полчаса, ахнул, порвал отчёт на мелкие фрагменты и смёл их со стола на газету, скрутил из неё кулёк, сдавил покрепче да печально похоронил плоды неудачного труда в проволочной корзине, где отходов накопилось почти доверху.

— Рожденный ползать летать не сможет, — обозлился на себя Шура. — Надо Борьку, брата, просить. Он корреспондент газеты. Для него пытка ручкой и бумагой — удовольствие, удовлетворение от единственно любимого дела.