Волчина позорный

Малович позвонил Володе домой.

— Готов? — спросил он. — Пистолет почистил, патроны поцеловал? Бронежилет надел? Смотри. Без жилета маньяк не поверит, что ты милиционер из угро.

— Дурак ты, Малович, хоть и майор, — ответил радостно друг. — Я Таньку Романову с собой беру. Её ничто не берёт. Годы не берут. Видел, какая она фря? Лучше, чем пять лет назад. Её даже замуж никто не берёт! А картечь — это вообще — тьфу! Я её к двери пошлю если маньяк сперва решит всё же начать с Петренко.

— Ну, хорошо. Застрелит он Таньку — жена всё равно не вернётся. Она замуж выходит в октябре. За директора гостиницы «Целинная» Анвара Гогоберидзе. Тот для правильности жизни с женой развелся. Жить уедут в Цхалтубо. Там у него винный заводик и ферма по разведению жирафов.

— Вот же ты придурок редкий! Лишь бы больнее сделать другу перед ответственным делом, — захохотал Тихонов. — Директор «Целинной» — Пасько Андрей Леонидович. Уже лет десять. А Маринка живёт в Магнитогорске с Машкой. Работает на третьем заводе в комитете профсоюзов огромного металлургического комбината. Мы с ней созваниваемся каждый день. Она про Машку рассказывает. Машка на бальные танцы ходит. Получается у неё хорошо. Потом в хореографическое училище пойдёт, которое в Свердловске.

— Во! Размялись. Я пошел, — Шура положил трубку, накинул болоньевый плащ. На улице рассыпался маленькими капельками неизменный сентябрьский дождик. Мотоцикл милицейский он оставил за квартал до дома Салова, пришел в квартиру, бросил на диван портфель. До пяти часов была ещё пропасть времени. Час и десять минут. Шура выпил лимонада, съел халвы с печеньем и пошел к двери.

— Открывается она наружу. — Рассматривал он место близких событий. — То есть я могу на ключ её и не закрывать. Так… Он стреляет, образует дыру в двери, но секунд пять ничего не видит. Дым потому что от выстрела и пыль от щепок. Он слушает шум. Салов ведь должен отлететь и грохнуться. Картечь тело отбросит назад. Это довольно приличный грохот. Мужик весит килограммов семьдесят. С высоты тела падение будет довольно громкое. Так… А если я не упаду? Спрошу: «Это ты?» и отскочу до выстрела к левой стенке? И тело не упадет. Ха! Захочет ли он убедиться, что промазал и добить из второго ствола? Должен захотеть. Не убегать же ему, не сделав дело? Вот поэтому я спиной к стене прижмусь, не упаду. А дальше видно будет.

Малович выпил ещё лимонада, съел кусочек халвы и сел на диван читать «Дневные звёзды». В пять пятнадцать зазвенел звонок. Шура в носках мягко подошел к двери прихожей и молчал. Позвонили ещё раз. Длинно, без перерывов. Пока звенело всё, даже доски двери, майор переместился в центр перед дверью и громко крикнул: «Это ты, Георгий?», копируя хрипотцу художника. Крикнул, одновременно отскакивая влево к стене. Прислонился к ней спиной и задержал дыхание.

Выстрел из обреза картечью для того, кто находится перед дулом, звучит раза в три громче, чем для стрелка. Дверь даже не скрипнула и не качнулась. Картечь пролетела через тонкие доски как сквозь бумажный лист. Шура видел, как середина двери по кругу распадается на щепки и мелкую крошку, а вместо занятого деревом пространства мгновенно появляется будто бы пилой вырезанный ровный круг. Ну, дым, естественно, впорхнул к потолку прихожей через дыру, пламя из ствола показалось на мгновенье. И стало тихо. Стрелок слушал. Тело не стукнулось об пол.

В дыру было слышно как убийца что-то вполголоса говорит. Невнятно и зло. Подождал он еще пару секунд. Потом зачем-то сунул в дыру обрез и сразу же его выдернул. Шура догадался, что стрелок ни черта не понял. Голос как бы Салова шел вроде точно с центра двери, с определенной высоты. Туда конкретно он и пустил порцию картечи. Салову должна была картечь по частям разнести башку и отлететь он обязан был с грохотом на два метра назад. Но было тихо.

— Не мог я не услышать, — странным голосом и почти непонятно вдруг сказал вслух стрелок.

Он постоял еще секунд пять. Никто на площадке из своей квартиры не высунулся даже на такой громкий выстрел. Боялись все. И это естественно.

А через пять секунд убийца сделал роковую для себя ошибку. Он сунул в дыру голову и стал вглядываться в пол и противоположную стену. Шуре этого было достаточно. Он сверху вдавил шею маньяка кадыком в нижний край дыры. В горло стрелка впились мелкие острые обломки. Малович прихватил шею сгибом правого локтя и ладонь правую сомкнул с левым запястьем. Стрелок попытался вздохнуть, но горло уже было пережато и отверстия для вдоха не осталось. А ещё через несколько секунд убийца потерял сознание, Малович убрал руки и стрелок мешком упал на лестничную площадку, ударившись головой о дверной порог.

Александр Павлович слегка приоткрыл дверь, вышел в носках на довольно прохладный цемент, первым делом переломил обрез, вынул второй патрон и заткнул ружьё за пояс. Патрон кинул в задний карман, а из него достал наручники. Перевернул стрелка на живот, сложил его руки на пояснице и защёлкнул «браслеты».

— Не… Это не всё, — сказал он себе. — Надо и ноги ему связать. Этот и в наручниках убежать попытается.