Волчица и Охотник

Долгий миг его тело содрогается в ужасных спазмах. Кровь сочится, смешиваясь с водой, тёмная и тошнотворная, воняющая, как зелёная гниль Эзер Сема. И вдруг барахтанье прекращается, и мухи перестают жужжать. Я слышу только рваное дыхание капитана и сбивчивое биение моего собственного сердца.

Мы выползаем на берег. Звёзды всё так же подмигивают со своим злорадным весельем. Падаю на берег, прижавшись щекой к прохладной траве, и сквозь полусомкнутые веки наблюдаю за капитаном, упавшим рядом со мной. Влажные от воды волосы падают на волчий плащ, рассыпаются по земле. Сквозь растворяющуюся серебристую краску пробиваются пятна рыжины. Капитан переворачивается, чтобы встретиться со мной взглядом, тяжело дышит.

– Тэ нэм ваги тальтош, – сумел произнести он, окидывая меня изумлённым взглядом – мои каштановые волосы, мою сорванную маску. «Ты – не видящая».

– Тэ нэм ваги хорцош, – резко отвечаю я между прерывистыми вздохами. «Ты – не воин».

– Да, – подтверждает он, и его щёки чуть краснеют. – Не воин.

С явным усилием он заставляет себя сесть и протягивает мне руку, затянутую в перчатку.

– Барэнъя Гашпар.

Глава четвёртая

Я уставилась на капитана сквозь паутину мокрых волос – тщательно заплетённые косички разметались – и пытаюсь заставить себя осознать его слова. «Песнь Пяти Королей» звенит у меня в голове – простая знакомая мелодия. Мы зовём принца Чёрным – Фекете. Но это не настоящее его имя.

Отбрасываю волосы назад, силясь прочитать выражение лица капитана. Нет, не капитана – принца.

Могу выдавить из себя одно-единственное слово:

– Почему?

– Сформулируй вопрос поточнее.

Горло саднит от крика и оттого, что я наглоталась озёрной воды, выбираясь на берег. Голос звучит хрипло, совсем не похоже на рык, как мне бы хотелось.

– Почему ты мне соврал?

Он разглядывает рану на своей груди, пульсирующий след от когтей твари. Там, где чудовище оторвало лоскут его доломана, видны три длинных пореза – свежие, рубиновые.

– Я тебе не лгал, – говорит он через паузу. – Ты ни разу не спрашивала, как меня зовут.

– А ты не спрашивал, как зовут меня, – огрызаюсь я. – И не спрашивал, бывают ли у меня видения. Если ты не лжец, то и я тоже.

Гашпар устало смотрит на меня.

– Как тебя зовут, волчица?

Плотно сжимаю губы, думаю, не соврать ли, или хотя бы помолчать подольше, чтоб он помучился. Но я слишком устала, чтобы сделать то или другое.

– Ивике, – отвечаю я. – Меня зовут Ивике.

– И ты – не видящая.

– Да, – вскидываю голову. – Не видящая.

– В твоих жилах есть хоть капля магии?

– Нет, но…

– Значит, это старуха солгала мне. – Гашпар качает головой. – Разве может быть оскорбление тяжелее, чем послать королю единственную волчицу, от которой ему не будет никакого толка?

Я давно привыкла к такого рода пренебрежительному отношению, но слова всё ещё жалят, даже слова, исходящие от Охотника.

– Как насчёт оскорбления, что нас вообще крадут? И потом, я не так уж бессильна, как ты думаешь. Без меня ты бы не выжил в схватке с этими чудовищами.

– Мы бы вообще не столкнулись с чудовищами, если б могли предвидеть их приближение. Фёрко и Имре остались бы живы.

– Я же тебе говорила – так это не работает, – огрызаюсь я. – Видящие не выбирают свои видения. Это видения выбирают их.

И всё же мой взгляд скользит туда, где лежат изуродованные тела. Лицо Фёрко треснуло, словно спелый плод с мякотью из розовой плоти и осколков костей. Сердце Имре лежит у него на груди, всё в следах укусов, всё ещё истекая розоватыми струйками крови. Я знаю, что Охотники – мои враги, что я должна радоваться их смерти, но когда смотрю на них – желудок сжимается. И при мысли о том, какими ужасными были их последние мгновения, чувствую укол боли где-то в груди.

И оттого, что я оплакиваю погибших Охотников, становится ещё больнее.

Гашпар поднимается, окунает топор в мелкую воду, смывая с лезвия свернувшуюся кровь созданий.

Его нож по-прежнему зажат у меня в руке, и мои пальцы стискивают рукоять с такой силой, что отпускать больно. Понимаю, что он не воин, даже по тому, как он поворачивается ко мне спиной – моё лезвие оказалось бы у его горла даже прежде, чем он успел бы повернуться обратно.

Но это ужасно нелепый план, даже более абсурдный, чем все мои предыдущие. Охотники – безликие солдаты, выведенные для того, чтобы стать добычей лесных чудовищ. Король даже не моргнёт, узнав об их смерти, и за это уж точно не стоит карать Кехси. Но смерть принца…

– Ты не можешь вернуться, – начинаю я. – Ты не выживешь в чащобе в одиночку, а Вираг слишком старая, чтобы отправиться в Кирай Сек. Она – единственная видящая в деревне.

– Я не собираюсь возвращаться. – Гашпар всматривается в решётку деревьев, в мелькающие меж их стволов маслянисто-чёрные тени. – И я не собираюсь отправляться в Кирай Сек. Я не вернусь к отцу с одной лишь бесполезной бессильной волчицей.

Знакомый гнев скручивается в груди.

– Да ты и сам с этим своим топором настолько же бесполезен. Неужели все Охотники такие ужасные бойцы?