Волчица и пряности. Том 5

Не решит ли она влезть в новые неприятности как раз тогда, когда Лоуренс наденет на себя личину торговца, – просто чтобы проверить, какой путь он изберет и что для него важнее, она или кошель?

Впрочем, едва ли она настолько мелочна, чтобы о подобном стоило беспокоиться.

Повозка медленно продвигалась вперед вместе с очередью; клуб белого тумана вырвался из-под капюшона Хоро, когда она раздраженно взглянула на Лоуренса.

– Горяченького бы сейчас, – сказала она.

Несомненно, она имела в виду ужин. И явно ждала от него согласия.

– О да, после такого холода. Зависит от цены, конечно, но я бы взял рагу с хорошим таким, густым мучным соусом.

– Да, да! Сладкий молочный запах… иногда он лучше, чем запах хорошего вина.

При виде того, как Хоро восторженно кивает, спрятав пол-лица в лисий шарф, Лоуренс мгновенно забыл все ее раздраженное бурчание последних нескольких дней.

Хорошо иногда заказать какое-нибудь блюдо, где много разных вкусных вещей.

– Рагу из сезонных овощей было бы особенно неплохо, – продолжил Лоуренс.

– Из овощей? Неужели тебя не привлекает запах тушеного мяса, которое плавает в сливочном соусе?

Несмотря на то, что Хоро провела несколько столетий в пшеничных полях, ее вкусы были аристократичнее, чем у любого аристократа.

Уже перед самой стеной Реноза Лоуренс предпринял последнюю контратаку. Он жалел, что дал слабину прежде.

– Говорят, изысканная пища вредна для глаз и для языка.

– О? А как ты думаешь, насколько вредно для моего сердца было провести столько столетий, вообще ничего вкусного не пробуя? – и Хоро кинула на него пронзительный, сердитый взгляд.

Она была непреклонна, янтарные с красным отливом глаза сверкали, как два драгоценных камня.

Перед этими драгоценными камнями оставалось лишь упасть на колени.

Лоуренс, однако, был торговцем, не какой-нибудь аристократкой, помешанной на драгоценностях. Если цена не устраивала, сказать можно было лишь одно, даже стоя перед прекраснейшим из брильянтов.

– Только после того, как я посоветуюсь со своим кошелем.

Хоро отвернулась, как упрямый ребенок.

Лоуренс знал, что, скорее всего, в итоге на ужин у них будет мясное рагу. И Хоро явно была уверена в том же.

И все-таки они притворялись, что спорят.

Лоуренс шевельнул вожжами и направил повозку вперед.

Когда они въезжали на досмотровую площадку, Лоуренс поднял глаза на каменную стену, поросшую мхом под долгими дождями.

Тут же он вновь опустил голову; но вовсе не для того, чтобы попытаться скрыть что-то из товаров от пошлины. Нет, он хотел всего лишь спрятать в бороде улыбку.

Видимо, холодный зимний дождь был виной малолюдности улиц города.

Те немногие, что все-таки оставались снаружи, – в основном это были дети; они носились туда-сюда, прижав руки к груди и оставляя позади себя облачка белого дыхания, – несомненно, по поручениям городских лавочников и ремесленников. Некие призрачные фигуры, закутанные в тряпье, судя по всему, выполняли ту же работу.

Ларьки, обращенные к улице, были безлюдны; легкий туман собирался на краях крыш и стекал с них. Нищие собирались под крышами ларьков, пользуясь отсутствием торговцев, которые бы их прогнали. Типичная картина дождливого дня.

Но палаточный городок, выстроившийся вне города у самых ворот, и его обитатели, готовящие себе там еду, давали понять, что что-то происходит.

Лоуренс держал в руке деревянную пластинку, полученную во время досмотра (пластинка удостоверяла, что ее владелец – иностранный торговец), и вполуха слушал недовольное брюзжание Хоро.

– Не сказать чтобы я считала это чудом мироздания, но разве это не что-то недостижимое, разве это не достоинство? Как ты считаешь?

– Да, конечно.

– Если мы сравним что-то, что лишь чуть-чуть недотягивает до абсолютной грандиозности, и что-то, что, несмотря на скромное происхождение, достигает все же величия, – последнее заслуживает большего уважения, ты согласен?

– …Ты права.

Должно быть, всему виной усталость от долгого путешествия. Гнев Хоро был не похож на ее обычную пылающую ярость. Свое недовольство она выражала тихим, непрерывным брюзжанием.

Лоуренс мысленно обругал болтливого стража, чьи слова навлекли на него все это; но тут же он осознал, что если и дальше будет отвечать Хоро односложными репликами, ее гнев обратится уже на него самого.

– В общем, да; если выбор стоит между аристократом, у которого нет ни славы, ни обаяния, ни денег – ничего, кроме знатного происхождения, и умным простолюдином, который своим умом достиг славы и богатства, – конечно же, я буду уважать второго, – согласился Лоуренс.

При обычных обстоятельствах такое поддакивание лишь ухудшило бы настроение Хоро, но сейчас оно казалось вполне удачной идеей.

Хоро картинно, почти пьяно кивнула, затем фыркнула подобно разъяренному быку.

На въезде в город их подвергли необычайно тщательному досмотру, и страж обнаружил хвост Хоро.

Разумеется, Хоро осталась невозмутима, как всегда; она заявила, что это часть нижней юбки, и страж поверил. Но затем он брякнул вот что:

– А, дешевая волчья шкурка.