Волчица на поводке (ЛП)

Она покачала головой, осмелившись взглянуть на него. Явная красота ее лица ударила его, будто кулаком в живот. Не в силах больше сопротивляться, он встал и намотал ее волосы на кулак. Грубо схватив, он наклонил ее голову так, чтобы она больше не смогла избегать его взгляд.

— Будет больно? Если ты меня заклеймишь?

Она моргнула, казалось, шокированная его вопросом.

— Я бы никогда не... Нет, но это навсегда. Я знаю людей, которые погибли, когда их пара умерла. Это нерушимая связь. Я не смогу все отменить. Мы будем парой на всю оставшуюся жизнь. И ты не должен никому рассказывать обо мне и о моем виде.

— Значит ли это, что я смогу трахать тебя, пока тебя ноги не перестанут носить? Значит ли это что я смогу просыпаться в твоих объятьях, узнавать тебя, пробовать тебя, шлепать тебя или другим способом затрахать нас обоих до смерти? — Он не хотел, чтобы его список требований вышел настолько грубым, но он хотел быть честным и поэтому не откажется от своих слов, даже если они не были слишком романтичными или сентиментальными.

Ее тело затряслось от смеха и жар ее наготы оказался еще ближе к нему. Будто ей хотелось касаться его так же сильно, как ему хотелось чувствовать ее.

— Уверена в каждом пункте, — прошептала она, опьяняющий трепет ее голоса песней сирены взывал к его разгоряченному телу.

— Тогда заклейми меня, мой волчонок, потому что ничего в этом мире я не хочу больше, чем тебя. И если это безумие, я рад сойти с ума в твоих объятьях. И если это сон, я надеюсь никогда не проснуться.

С этими словами он наклонил губы к ее губам и притянул ее к себе, ухватившись за талию. Ее зубы коснулись его губ, и он вздрогнул, нуждаясь в том, чтобы найти толику здравомыслия в водовороте эмоций, захлестывающих его. Он жаждал ее, никогда не хотел ничего так же сильно, как он хотел покусывать ее ногти и слышать звуки ее освобождения. Он провел рукой по ее бокам, какой-то инстинкт толкнул его покрыть ее тело своими прикосновениями, своим запахом, объявить своей собственностью.

Радуясь, что они находились на расстоянии от темницы и вдалеке от протоптанных троп, он отступил от нее, сожалея о том, что приходится отпустить ее руку, чтобы не дать ей следовать за ним. В мгновение ока он сбросил одежду, желая быть с ней голым. Ее голодные глаза смотрели не мигая, казалось, стремясь охватить каждый дюйм кожи, которую он обнажал и заклеймить хотя бы взглядом, если уж не прикосновением. Он стоял перед ней, в кои то веки гордясь собой и своим телом, его член дергался и утыкался в живот похотливо стремясь к ней и только к ней. Казалось, что война не выскоблила каждую унцию доверия, которой он обладал до того, как отправился в армию, и он был рад предложить ей свое тело, если это заставит ее глаза сиять обещанием.

Когда их взгляды встретились, он стал пристально смотреть на нее, ожидая, когда она опустит глаза. Она сделала это, радуя его на каком-то первобытном уровне своей уступчивостью и принятием его воли.

— Итак, если ты волк, ты все еще моя шаловливая маленькая саба, желающая позволить мне доминировать и заботиться о ней? Или из-за того, что ты покрываешься мехом, все наши планы летят к чертям?

Она склонила голову, признавая его власть, но уголки ее рта приподнялись. Когда она играла роль маленькой мятежницы, ему тоже нравилось. Что-то похожее на радость выплеснулось в его кровь.

— Если ты, Минотавр, думаешь, что сможешь контролировать меня, сделай это, - предложила она, распахивая ему свои объятья.

Это его маленькая волчица — всегда сочетание идеального подчинения и хитрожопого непослушания. Захватив снова ее волосы, он намотал их вокруг запястья, прежде чем использовать шелковый захват, чтобы заставить ее встать на колени. Она подчинилась со вздохом, не отшатнувшись от его прикосновения.

— Кеннеди или сэр. Пока мы не в клубе, мы не используем прозвище Минотавр. Когда мы там, ты все равно принадлежишь мне, и нам все равно придется следовать правилам клуба.

Смотревшие на него желтые глаза принадлежали больше волчице чем женщине. Он почти видел там вопросы — она предполагала, что он захочет изгнать ее из их театра наслаждений, что вовсе не входило в его планы, когда он только начал исследовать ее и то, что заставляло ее кричать для него.

— Да, сэр.

— Как обычно, испытываешь мое терпение. Думаю, ты должна взять меня в рот, чтобы заплатить за то, что смотрела на меня, когда я не давал тебе такого права. Возможно, я прощу твою ошибку, если ты хорошо поработаешь, радуя меня.

Поскольку Патч не могла придумать ничего, чего она желала больше, чем почувствовать его вкус на губах, она облизала их от предложения взять его в рот. Некоторые мужчины опасались бы вложить свой самый чувствительный орган между волчьими зубами...

Но не ее солдат.