Волчица нежная моя

Гордеев сделал крюк, чтобы не попасть на глаза Раскатову, прошел между стеной и клумбами с цветами-собачками на них. Хорошо, настоящих собак поблизости не было – не поднялся шум, не заметили его. Он встал под аркой, спиной притерся к стене с подспудным желанием врасти в нее или хотя бы покрыться такой же серой пылью. Но не врос, не слился, и Лера хорошо видела его. И еще все понимала. Но Гордеев тоже мог наблюдать за ней. Не полезла она за телефоном, не ткнула пальчиком в кнопку вызова.

На всякий случай он поднес телефон к уху – как будто Лере звонить собирался, пусть она так думает. И со стороны глянут, не заподозрят – ну, позвонить мужик собрался, а хороший сотовый сигнал только под аркой за клумбой и нашел…

– Погода сегодня хорошая, – приглушенно донеслось сверху.

Гордеев узнал голос Вершкова.

– Осенью пахнет, – отозвался Раскатов.

И сошлись их пути, и пересеклись. Не случайность их встреча, а закономерность, в процесс которой так удачно вмешался Гордеев.

– Да, уже скоро…

– Сезон откроют, в лес пойду уток пострелять. Я тут одно место недавно открыл, не лес – а сказка. А какой зверь там водится! – Рома взял паузу, возбуждая интригу.

Гордеев свел к переносице брови – понял он, какие места открыл для себя этот подлец и на кого собирается охотиться.

– Так зверь или утка? – спросил Вершков.

– Зверь. Большой и рогатый. А с ним глупая уточка. Уточку я убивать не буду, заберу себе, пусть с руки кормится.

– Я так понимаю, зверь – это метафора, за которой скрывается какая-то конкретная личность.

– Гордеев! – коротко и резко сказал Раскатов. – Но убивать я его не хочу. Зверь должен сидеть в клетке.

– А может, все-таки ты хочешь его убить?

– Нет, это слишком. Клетка, только клетка. Но ты, Игорек, не можешь ее закрыть.

– Это не просто.

– Там же все на виду: где нахимичил, сколько с чего взял… Ты же сам говорил, что все просто.

– Ну, я не говорил, что все очень просто. Схемы, да, видны, но все они на кого-то замкнуты, пойдешь по ним, выйдешь на мэра, на губернатора… Тут, пока из Москвы команда не поступит, лучше не дергаться.

– А разве не было команды?

– А вот это ты зря! – В голосе Вершкова зазвенел металл.

– Сколько раз тебе говорить, я Сотникова не трогал! – заметно всполошился Раскатов. – Чист я! Нет на мне его крови!

– Да? Тогда кто? Гордеев?

– А разве нет?

– Нет.

– Тогда я не знаю.

– Смотри, Рома, я многим тебе обязан, но если вдруг следствие выйдет на тебя…

– Не выйдет! – перебил Раскатов. – Я не при делах!..

– А что это за намеки про охоту? Стрелять он собрался.

– Это не намеки, так, подумалось. Лес, охота. Утки, звери… Люблю я, понимаешь, эту утку. Вокруг столько синичек длинноногих, а мне хромую утку подавай. Ну, не хромую. Но утку…

– Ты мне зубы не заговаривай. Кто стрелял в Сотникова?

– Игорь, я знаю тебя как облупленного. Мы с тобой в хороших отношениях, сколько лет знаем друг друга, но если бы ты нашел мою вину, мы бы с тобой не здесь сейчас разговаривали. Но нет за мной ничего, и ты это знаешь… И не надо смотреть мне в глаза! Ты там ничего не увидишь! Нет на мне крови!

Разговор стих, Гордеев услышал, как звякнула пустая кружка, опускаясь на блюдце. Но пауза длилась недолго.

– А лес? Утки? Пострелять? – в раздумье спросил Вершков.

– Чего ты пристал ко мне со своими утками? – раздраженно бросил Раскатов. – Сам про погоду сказал, я лес вспомнил…

– Так просто слова с языка не соскакивают, уж я-то знаю, сколько лет следователем работаю… Если Гордеева тронешь, если с ним что-то случится, на меня не рассчитывай. Ничем помочь не смогу.

– Да не случится с ним ничего. Ну, если ты его не посадишь… Когда, Игорь, когда?

– Не получается пока.

– Пока?.. Пока – это значит никогда?

– Ты не о Гордееве думай, а о себе. Если вдруг выплывет твое участие в деле Сотникова…

– Не выплывет! – психанул Раскатов. – Не при делах я!.. Нормально, Игорек, Сотникова Гордеев заказал, а виноват я!

– Может, он. Может, ты. Кто виноват, тот и получит. По всей строгости закона.

– Законник, блин! Когда Гордеева на деньги разводили, о каком законе думали? – хмыкнул Рома.

Вершков ничего не сказал. Гордеев услышал, как резко сдвинулся назад стул. Не прошло и минуты, как Вершков появился на крыльце. Возмущенно поджав губы, нервной походкой он прошел к своей машине, сел и был таков.

– Козел! – понеслось ему вслед.

Раскатов уходить не спешил. Не сложился у него разговор со своим дружком, он-то настраивался на позитив, а получил выволочку. И дернул его черт за язык… А почему дернул? Потому что была у него мысль кого-то подстрелить? Мало ему крови…

Вершков уехал, а Раскатов заказал сто граммов водки – ссадину на душе прижечь, а заодно посидеть в тишине, подумать, как дальше жить. Вдруг действительно покушение на Сотникова предъявят?.. Может, поговорить с ним, помочь советом? А заодно должок отдать – прямым справа в челюсть.