Волчица советника

Проснувшись, Рени долго лежал, уставившись в балдахин. Под пуховым одеялом было жарко, без него холодно. Под ночным колпаком, любовно сшитым матушкой, макушка Рени взопрела, но снимать его в выстуженной спальне было чистым самоубийством с помощью такого экзотического способа, как мозговая горячка, — кому, как не целителю, об этом знать.

Помахивая одеялом, Рени остыл, спрыгнул с постели — три перины гагачьего пуха! — и, конечно, промахнулся мимо обуви. Ледяной каменный пол моментально проморозил его до самых печенок. Взвизгнув не хуже приснопамятной свиньи, поминая матросов, арфисток и ехидных парнокопытных, Рени обул мягкие остроносые туфли (фарлесская традиция, он носил их в школе Мастера Джэхэра) и торопливо пошлепал в ванную.

Умываясь, облился. Переодеваясь, зажал мизинец дверцей шкафа, и палец моментально распух. От полезной овсянки началась изжога, любимый рубиновый накопитель треснул, и заключенная в нем сила растворилась в потоках, мясник заломил столь безбожную цену за мякоть, как будто забыл, кто ему вылечил паховую грыжу, у любимой канарейки вздулся животик, матушка в своем письме прислала извещение, что собирается приехать, как минимум, на три месяца, соседский пес вырыл яму на грядках с пустырником, и, в довершение неприятностей, остров окружили райанские корабли. Слуги попрятались, кухарки перешептывались о грядущей войне, в которой все умрут, и никто не удивился, когда входная дверь вдруг затряслась от ударов пудового кулака.

— Чем могу…

— Целитель? — рявкнул огромный мужчина в доспехе.

— А что, собственно…

— Пять минут на сборы. — Райан вошел в гостиную, не дожидаясь приглашения, уселся на любимую матушкину табуретку, покосился на арфу в чехле. Тоже матушкину.

— А куда мы…

— Четыре минуты.

Спустя три шестидесятки — Рени едва успел переобуться и схватить целительский сундучок — его посадили на зубастого коня, наверняка питающегося такими вот карликами, как господин Литами, и со скоростью, от которой захватывало дух (в прямом смысле: ветер кошмарный, а Рени забыл шейный платок), повезли к порту.

Когда его под мышки несли по сходням, он закрыл глаза, чтобы не смотреть на колючие льдинки и близкую воду, а встретив в каюте Райанского Волка, тоскливо подумал о завещании.

А потом он услышал сухой надсадный кашель, разрывающий легкие, увидел сгорающую от лихорадки девушку. Ее губы обметало, волосы слиплись, на покрасневших щеках — не то слезы, не то капли пота. Несмотря на ворох шкур, одеял и плащей, девушка дрожала и, кажется, бредила:

— Меня подобрали римела… Я клянусь! Господин коадъютор…

И как всегда бывало при виде тех, кто нуждается в помощи, таких больших, но таких слабых, Малыш Рени Литами исчез. На его место пришел другой Рени, один из лучших учеников Мастера Джэхэра. Серьезный, собранный, знающий цену себе и своему дару.

— Отойдите, — резко приказал он Советнику, и тот, уже скривившийся — что это вы мне притащили? — послушно сделал шаг в сторону.

Рени разогрел руки, приложил ладони к груди девушки, собираясь унять кашель и хоть немного сбить жар, и отступил.

— Госпожу недавно лечили вливанием силы?

— Нет. Не знаю, — заиграли желваки на скулах графа Йарры. Гнев, впрочем, был направлен не на Рени. — Вы можете помочь?

— Постараюсь.

— Постарайтесь. — В голосе Йарры прорезался рык.

— Не нужно мне угрожать, Ваше Сиятельство, — поморщился Рени. — Я давал клятву лекарей. Воды, будьте добры. Два стакана.

Руки Рени порхали над открытым лекарским сундучком с десятками выдвижных отделений. Литами смешивал, взбалтывал, процеживал, поглядывая на больную и бледного, несмотря на смуглую кожу, графа, не спускавшего с нее глаз. Девушка застонала, зашептала что-то на непонятном языке, и лицо Йарры исказилось.

— Сделайте что-нибудь! Вы же целитель, к чему эти лярвины порошки?! Почему вы просто не вылечите ее?!

Граф тяжело опирался о столешницу, и Рени, не тот умный и знающий все о тысяче болезней Рени, смешивающий лекарство от лихорадки, а другой, промахнувшийся утром мимо туфель, удивленно заметил, что пальцы Йарры подрагивают.

Нет, лучше на это не смотреть.

— Выпейте, — протянул Рени небольшой флакон Его Сиятельству.

Сам подвинул стул к постели больной, взобравшись на него, протолкнул между женских губ металлический клюв, по капле вливая в рот лекарство.

— Что вы ей даете?

— Травы. Вряд ли их названия вам что-то скажут… Пейте, — напомнил Рени, кивнув графу на флакон.

Тот залпом осушил его, скривился.

— Что за дрянь?

— Успокоительное. Корень валерианы на спирту.

— Эти травы… Они помогут Лире? — помедлив, спросил Йарра.

— Должны. Оставим магию как последнее средство. — Рени поправил одеяло и сел у постели девушки. — Вам не обязательно здесь быть, Ваше Сиятельство. Я позову вас, когда госпоже станет лучше.

Йарра мотнул головой, присел на край койки. Его рука накрыла узкую ладошку, осторожно сжала тонкие пальчики.