Волчица советника

— Ты?! Все остальное тоже было ложью?!

— Прости, Сорел, — отвернулась я. — Если сможешь — прости, если нет, хотя бы не проклинай. У тебя есть три дня, чтобы добраться до Меота. Я уведу охоту.

Не глядя больше на парня, я спустилась к реке и побежала по мелководью, следя, чтобы мастифы оставляли четкие, хорошо различимые следы. Обернулась я только один раз, чтобы сделать благословляющий знак вслед всаднику на рыжем коне.

Охоту я водила за нос до самых сумерек. Я еще никогда так не выкладывалась, используя флер, чтобы заглушить вбитую в собак преданность хозяину и рефлекторное желание выполнять команды, подаваемые рогом. Уже ночью, когда предгрозовая духота стала невыносимой, а я окончательно выбилась из сил, я оставила псов в узкой расселине между скалами, велев им сидеть тихо. Мрачно улыбнулась, представив реакцию князя на пропажу любимой своры. Нет, псов, конечно, найдут, но не раньше завтрашнего дня — я завела охоту далеко в горы, где конному не пройти. А пешком, по скалам, ночью, с лошадьми на поводу, в сапогах на тонкой подошве… Может, заплутают? Хотя на такую удачу я не рассчитывала — чувство направления у Йарры лучше, чем у намагниченной иглы.

Брань князя оглашала округу на несколько лиг. Каких только кар он не обещал псарям, если собаки не найдутся! Во время забега вдоль реки, карабкаясь в горы, я заставляла вожака подавать голос каждые двадцать — тридцать минут, а теперь псы молчали уже несколько часов. Мысленно пожелав удачи преследователям, я обошла их по широкой дуге и волчьим скоком — сто шагов бегом, сто быстрым шагом, направилась обратно к замку.

2

Никто не заметил моего отсутствия — стража рассудила, что принесенной еды вполне хватит на сутки, а обдурить княжеские караулы оказалось проще простого. Даже не ожидала. Но устала как собака — когда я взбиралась по карнизу в свои покои, чуть не свалилась — руки свело, а ног я уже давно не чувствовала. Да и голова плохо работала, чем иначе объяснить брошенные в ванной лохмотья? Уже задремав, я подскочила на кровати и, оскальзываясь, бросилась к остаткам платья, разорвала его на лоскуты и оставила тлеть в камине. Завернулась в одеяло, как в кокон, и провалилась в мертвый сон. Я не слышала ни стражников, колотивших в дверь, ни того, как они, порядком поспорив, вошли в покои проверить, почему я молчу третьи сутки, ни раскатов грома, от которых раскачивалась люстра, ни шума ливня, ни даже криков во дворе, оповещающих о возвращении князя.

Проснулась оттого, что с меня содрали одеяло, едва не сбросив с кровати.

— Ты что себе позволяешь, дрянь?! — раздалось над ухом.

Испуганно охнув, я отпрянула от нависшего надо мной графа. Во мраке комнаты, освещаемой лишь вспышками молний, он был похож на ожившую статую Темного — угловатые костлявые плечи, облепленные насквозь мокрой одеждой, полные ярости, горящие ледяным серебром глаза. Татуировка на его груди не светилась — прожигала рубашку.

— Я сутки князя по горам водил, чтобы дать тебе, идиотке, время уйти от псов! Ты чем думала, а?! Задницей? Спасительница хренова! Я шесть амулетов перевел, чтобы притянуть грозу!

Я забилась в угол кровати, с ужасом глядя на беснующегося графа.

— Сейчас тебя, ведьму лярвину, по всему графству ищут! Твое счастье, что храмовников не привлекли, дура! Князь грозится того, кто испортил его псов, в масле сварить! Собаки чуть с ума не сошли, когда унюхали меня! МЕНЯ!

Йарра схватил меня за щиколотку, рывком подтянув к краю матраса. Его пальцы больно впились в плечи, заставляя меня встать на колени.

— Если бы Луар их не отправил к магу, — зарычал граф, — в глаза смотри, курва! Если бы Луар не отослал собак к магу, они бы весь замок разнесли, прорываясь к тебе!

От хлесткой пощечины я свалилась на подушки лицом вниз. Граф вывернул мне руку, заставляя подняться.

— Ты, дура, сейчас живьем бы варилась!

Йарра оттолкнул меня, и я только сейчас заметила, что он мнет в кулаке лоскут желтого шелка. Плюнув, граф прошел к камину, поворошил угли и грязно выругался, швыряя в каменное жерло зажигательный амулет.

— У тебя ума не хватило, даже чтобы сжечь платье!

Полыхнуло так, будто в камин плеснули масла. Яркое пламя загудело, пожирая дрова и остатки лохмотьев. Некоторое время в комнате был слышен лишь шум ливня. Я сидела, завернувшись в одеяло, и мечтала о том, чтобы графа вызвал князь.

Йарра отряхнул руки и повернулся, зло щурясь.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — протянул он, снимая мокрую рубашку через голову. Его лицо перекосила презрительная ухмылка, радужка глаз совершенно потеряла цвет от едва сдерживаемой ярости. — Что я не позволил бы князю тебя тронуть. Что перерезал бы псов, но не позволил бы им тебя выдать.

Граф остановился у кровати, пристально глядя на меня. Я отползла к противоположному ее краю, с ужасом понимая, что значит его плотоядный взгляд. На мне не было ничего, кроме сорочки и пары шерстяных носков, которые я натянула, прежде чем уснуть.

— Я ведь угадал, Лира?

Я замотала головой.

— Нет!

— Маленькая лгунья…