Волчицы из Машкуля

— Нет, надо! Ведь он страдает! Зовет меня! Конечно, если пришел в сознание.

— Он был без сознания? — воскликнул Куртен, обрадовавшись, что сможет избежать неприятного разговора.

— Конечно! Бедное дитя, ведь он ранен!

— А! Боже мой!

— Представьте себе, что при таком слабом здоровье, как у него, он не получил в течение целых суток настоящей помощи.

— Ах, Боже всемилостивый!

— Добавьте к тому, что целый день он находился на солнцепеке посреди камышей, а с наступлением вечера его одежда пропиталась влагой из-за опустившегося на землю тумана, и, хотя я пыталась его как-то прикрыть, он дрожал от холода!

— Господи Иисусе!

— Ах! Если с ним случится несчастье, мне придется до конца дней искупать вину за то, что я втянула его в такое опасное дело, хотя он был меньше всего приспособлен к нему! — воскликнула Берта, которую влюбленность женщины заставила забыть обо всех политических пристрастиях при виде страданий возлюбленного.

Куртен же, услышав, что Мишель не может говорить, прибавил шаг.

Берте уже не надо было подгонять Куртена: он шел, не отставая от девушки, с такой скоростью, на какую раньше никто бы не посчитал его способным, и вел за собой лошадь, неохотно следовавшую за ним по неостывшей земле.

Раз и навсегда освободившись от Жана Уллье, Куртен подумал, что легко сумеет убедить молодого хозяина в своей невиновности и все сойдет ему с рук!

Вскоре Берта и Куртен подошли к тому месту, где девушка оставила Мишеля. Молодой человек сидел с поникшей головой, прислонившись спиной к камню. Он находился не то чтобы в обморочном состоянии, а скорее в полной расслабленности, когда сознание лишь смутно воспринимает происходящее вокруг. Молодой человек даже не посмотрел в сторону Куртена, а когда тот с помощью Берты посадил его на лошадь, пожал руку мэру Ла-Ложери, как пожал бы руку Берте, не отдавая себе отчета в том, что он делает.

Куртен и Берта пошли рядом, чтобы поддерживать Мишеля, поскольку без их помощи он непременно бы свалился с лошади.

Они пришли в Ла-Ложери; Куртен разбудил свою служанку, на которую можно было, по его словам, положиться как и на любую крестьянку Бокажа; взяв со своей кровати единственный матрас, который был в доме, он уложил на него молодого человека в чулане над своей комнатой. Куртен усердно выказывал свою преданность и бескорыстие, и Берте даже стало стыдно за то, что она, встретив его на дороге, сначала плохо подумала о нем.

И только после того как рану Мишеля перевязали, а его самого положили на наспех сооруженное ложе, Берта прошла в комнату служанки, чтобы немного отдохнуть.

Оставшись один, метр Куртен потирал от удовольствия руки: вечер, по его мнению, прошел хорошо.

Не добившись ничего силой, он решил достичь всего лаской. Ему удалось не только проникнуть в стан врага, но и разместить вражеский лагерь под крышей собственного дома; теперь, по его мнению, все шло к тому, чтобы он раскрыл все секреты белых, в особенности те, что касались Малыша Пьера.

Перебрав в памяти указания незнакомца из Эгрефёя, он вспомнил, что тот прежде всего советовал сразу же поставить его в известность, если ему удастся узнать, где скрывалась героиня Вандеи, ничего не сообщая при этом генералам, которые, по его словам, не смыслили в дипломатических тонкостях и были ниже политических интриг.

Ему показалось, что через Мишеля и Берту он узнает, где скрывается Мадам; он почти уверовал в то, что сны иногда сбываются и молодые люди откроют ему путь к золотым и серебряным копям, к россыпям драгоценных камней и к рекам, наполненным молоком из монет.

IX НА БОЛЬШОЙ ДОРОГЕ

Мари между тем ничего не знала о судьбе Берты.

С того самого вечера, когда ее сестра покинула мельницу Жаке, объявив о своем намерении найти Мишеля, Мари ничего не было известно о том, что с ней произошло.

Не зная, что и думать, она терялась в догадках.

Говорил ли с ней Мишель? А может быть, в отчаянии Берта приняла роковое решение? Может, бедный юноша был ранен или даже убит? И не погибла ли сама Берта во время одной из рискованных поездок? Вот какую горькую участь отвело воображение Мари самым близким ей людям; охваченная тревогой, девушка не находила себе места.

Напрасно она убеждала себя, что при ее теперешнем кочевом образе жизни, который ей приходилось вести следуя за Малышом Пьером, когда она вынуждена вместе с ним каждый вечер искать новый ночлег, Берте было трудно узнать, где они теперь находились; но все же она полагала, что, если несчастье не приключилось с ее сестрой, та обязательно нашла бы способ передать через крестьян, верных роялистам, весточку о том, что с ней произошло.