Волчок-доносчик

Прохлопотав и прождав год напрасно, и видя, что Сонцевы, пожалуй, и на веки останутся в ссылке, Карпушин надумался, что сделать и как горю пособить. Ежедневно с утра начал он учить Волчка все одной и той же новой штуке. Он давал Волчку в зубы разные вещи и выводил его на улицу; указав кого-нибудь из прохожих, он говорил собаке: подавай! т. е. приказывал отдать прохожему эту вещь. Разумеется Волчок долго не мог понять, чего желает старик-хозяин. Долго бился Карпушин с своим другом и даже раза два от досады поподчивал его палкой. Волчок не злился, а только жалобно завывал, как бы объясняя, что он не понимает, чего от него требуют. Наконец, однажды, Волчок вдруг понял-таки своего хозяина. Раз как то на улице Карпушин дал ему чурку в зубы, показал на проходившую в конце улицы какую то барыню и прибавил, как всегда, строго:

— Подавай!

Уже тысячный раз слышал Волчок это слово и теперь случайно, вдруг, понял своим собачьим разумом.

Он бросился стрелой к указанной фигуре, и став пред ней на задние лапы, заиграл, как всегда делал это пред Карпушиным. Барыня, чтобы отвязаться от чужой собаки, поневоле взяла чурку из зубов Волчка. В этот день до вечера старик ласкал, целовал и миловал Волчка на все лады и закормил сластями. Волчок понял, что им были довольны наконец, и понял, что нужно делать. И начали они вдвоем всякий день подавать чурки и всякие вещи прохожим и чужим, и знакомым.

XI

Прошло месяца два. Быль теплый весенний день и новая Императрица, по обыкновению, захотела прогуляться пешком. Выйдя из небольшого дворца, она доехала до Летнего сада и вышла из своей золотой кареты, сопутствуемая фрейлинами. На противоположном конце сада в то же время появился маленький старичок с собакой. Этот человек и эта собака уже давно всякий день аккуратно являлись сюда, будто на дежурство. На этот раз старичок, завидя подъехавшую карету царицы, ахнул и перекрестился, будто случилось то, чего он уже давно ожидал. Даже слезы заблестели у него на глазах от тревоги и радости. Это был, конечно, Карпушин.

— Ну, Волчок, ты погубил, ты и спасай! — воскликнул он.

И вынув из кармана большой, толстый пакет, надписанный и запечатанный, Карпушин сунул его в зубы Волчку. Потом он повернул голову собаки по направлению к прогуливавшейся государыне, показал и выговорил строго:

— Подавай!

То, что требовалось теперь от Волчка, он уже так давно и хорошо выучился делать, что мог исполнить лучше самого Карпушина. Собаку судить за дерзость не станут, подумал Карпушин и тотчас спрятался. Живо перемахнул Волчок через маленькую ограду сада и пустился прямо навстречу к той барыне, которую ему показал хозяин.

Государыня еще издали увидела скачущую к ней собаку с чем-то белым в зубах. Волчок храбро подскакал прямо к ней, поднялся молодцом на задние лапы и приблизился, прыгая и держа пакет в зубах. При этом он вздергивал головой, как будто говорил нетерпеливо:

— Да бери-же!..

Государыня рассмеялась, тотчас же догадалась и взяла пакет.

— Вот удивительно, вот странно, — заговорили кругом нее фрейлины.

На пакете оказалась надпись на имя самодержицы всероссийской от верного Волчка. Государыня разорвала пакет и прочла четко и красиво написанную просьбу, в которой объяснялось подробно, каким образом, кем и за что был погублен и сослан дворянин Сонцев. Пудель-проситель умолял великую государыню приказать расследовать дело Сонцева, вызвать его из Углича и тем поправить великую ошибку и преступление, совершенное просителем. В конце просьбы была подпись такая: «доносчик на своего хозяина, ныне уповающий на милосердие и справедливость великой государыни, верный, добрый и умный, но опрометчивый по своей собачьей глупости, пудель Волчок».

Государыня, прочитав просьбу, долго и громко смеялась, а Волчок сидел перед нею на задних лапах и глядел на нее своими умными глазами. Он будто ждал. Государыня погладила собаку по голове и выговорила, смеясь:

— Ну, ступай, хорошо. На такие просьбы запрещения нет. Прикажу тотчас расследовать дело!

И Волчок, как-будто поняв все слова, вскочил и бросился в ту сторону, где остался ждать Карпушин.

Старик, спрятавшись за угол дома, видел, как государыня читала просьбу и смеялась, видел, как погладила она собаку.

И теперь Карпушин со слезами радости встретил Волчка, ухватил его за передние лапы, обнял как человека и расцеловал в обе мохнатые щеки.

XII