Волчонок

Поле за деревней радовало глаз светлой зеленью всходов. Оно тоже имело форму круга. Защищала поле ограда, хлипкая на вид, на которой что-то шевелилось и дергалось, издавая глухой рокот. Сторожевых обезьян там посадили, что ли? Марк опустил забрало, дал увеличение: на изгороди красовались ряды высушенных тыквочек, колышущихся под ветром. Внутри тыкв, рокоча, перекатывались орехи или мелкие камешки — шумовой барьер от лесных мародеров.

Земля между ростками была странно черная, словно присыпанная золой. Да это и есть зола! Помнится, Крыса еще на совещании спрашивал: почему бы не сесть возле деревни? Хорошо, сядем не «Дикарем» — двумя ботами… Зачем сплавляться по реке, а потом бить ноги обратно через джунгли?! Крысе передали привет от Афолаби — царь категорически не желал, чтобы ему опять сожгли все поле. Один раз такое уже произошло, и Афолаби отлично представлял себе последствия посадки «летающей черепахи» рядом с деревней.

Поле, подумал Марк. Поле с ростками. Поле с кораблями…

— Здравия желаю!

Сервус-контролер отмахнулся: не до тебя, парень.

— Здравия желаю! — упорствовал Марк.

Женщина в форме обернулась, выключив уником.

— Разрешите обратиться, госпожа обер-декурион! — радостно взревел Марк. Скажи ему кто раньше, что он возликует при виде Ливии Метеллы, в жизни бы не поверил. — Обер-декурион Тумидус для несения службы…

— Вольно, боец. Как нога?

— Отлично, госпожа обер-декурион!

— Болит?

— Никак нет!

— Не ври мне. Болит, да?

— На погоду. Доктор говорит: скоро пройдет.

— Что у тебя под мышкой? Удочки?

Марк половчее ухватил футляры:

— Шамберьер, госпожа обер-декурион. Шамберьер и фарпайч.

Ливия молча смотрела на него. В глазах ее не было и тени понимания.

— Кнуты, — упростил Марк. Личные вещи он отправил автопогрузчиком, а дедовы подарки прихватил с собой, как ручную кладь. — Длинный и короткий.

— Два кнута?

— Ага, два. Мои талисманы. Это разрешено?

— Кнут, — повторила Ливия. И добавила со странной интонацией: — Что ж, значит, так тому и быть. Господин унтер-центурион, разрешите обратиться?

Марк не понял. А когда понял, вспотел. Он до сих пор считал, что это шутка.

— Обращайтесь, — кивнул он.

— На «Дикаре» забудьте про звания. Меня зовут Ведьма. Ведьма, и на «вы».

Ливия шагнула ближе:

— Вам все ясно, Кнут? Кстати, вас хочет видеть капитан.

— Кнут!

— Я!

— Ворон ловите?

— Никак нет! Изучаю обстановку!

— За мной. Не отставать.

— Есть не отставать…

К ним с любопытством придвигались туземцы, быстро образовав живой коридор из черной плоти. Одежды на дикарях было минимум. Дети бегали нагишом. Трое стариков щеголяли в соломенных шляпах: надо полагать, последний писк моды и признак социального статуса. К счастью, дикари держали дистанцию. Ближе, чем на два шага, не подходили, дружелюбно улыбались, скаля ослепительно-белые зубы. Задние вытягивали шеи, желая получше разглядеть чужаков. Большинство оживленно спорило между собой. Когда Марк включил коммуникатор в режим перевода, галдеж смолк. Толпа попятилась, туземцы стали опускаться на колени, пригибая головы к земле. Волной накатила барабанная дробь. Барабанщики выстроились у входа в малиновый дворец. Здоровенные чурбаны в их руках, пустотелые и лишенные коры, были отполированы тысячами прикосновений. Низкий, грозный звук напоминал грохот ярящейся Неприятности. Ладони мелькали с такой быстротой, что казалось: у барабанщиков по шесть рук, как у брамайнских божеств.

Могучее крещендо; тишина.

Бамбуковая циновка, закрывавшая вход во дворец, поползла вверх, как жалюзи на двери открывающегося магазина. Из темного проема опустился короткий, на четыре ступеньки, металлический трап.

— Слон! Черный Бык! Гроза земли и неба!

— Куум! — гаркнули туземцы.

— Великий царь Афолаби!

— Куум!

— Слон приветствует гостей со звезд!