Волчонок

Ракшаси, думал Тумидус, глядя, как в сфере танцуют покойники. Коллант. Бой лучей, полей и волн. Умсла ничего не понимает. Никто не понимает, кроме нас. Тумидус ясно представлял, как это видится изнутри, из-под шелухи. Вторичный эффект Вейса, галлюцинативный комплекс был для коллантариев ярче любой реальности. Степь, опаленная зноем. Море ковыля. Скачка к далеким холмам. Чешуйчатая броня, шлем с пышным султаном. Меч тяжко хлопает по бедру. Отряд — единое целое, и ты — центр его, центр и связующие нити. Так идет в бой центурия под корсетом. Из-за холма выходит женщина. Она смеется. Она меняется — выше любого из всадников, больше слона. Из пасти течет густая слюна. Блестят клыки, способные испугать тигра. Когти-кинжалы тянутся к незваным гостям. «С флангов! Обходим с флангов…» Маневр не удается. Свалка, пыль, хрип. С седла наземь летит один всадник, другой. Связь теряется. Единство распадается, люди превращаются в мясо, в добычу. Холмы гаснут, степь выгорает, чернеет, дышит убийственным холодом…

Трупы в космосе.

Хищный сгусток полей удаляется прочь.

— Ничего нового, — Юлия любовалась своими ногтями, выкрашенными в ярко-алый цвет. — Одни эмоции. Я понимаю вас, полковник. Я сама очень переживала. Но сейчас я хочу аргументов.

Остальные молчали.

— Ничего нового? — криво улыбнулся Тумидус. Он напоминал ворона, слетевшего на падаль. — Ошибаетесь, милейшая госпожа Руф. Помпилианец Валерий Флавий, с Квинтилиса, участник погибшего колланта. Кто-нибудь знаком с покойным господином Флавием?

— Нет, — сказал Аттиан.

— Нет, — сказал Лентулл.

— Нет, — берясь рукой за край плота, сказал Антоний Гракх.

— Кто-нибудь, кроме меня, присутствовал на похоронах?

— Нет.

— Продолжайте, полковник, — в глазах Юлии зажглись искорки интереса. Рука сжалась в кулак, ногти впились в ладонь. — Я прошу у вас прощения. Я зря перебила вас. Честное слово, зря.

…тела.

В гробах с позументом, с кружевами по краю.

Военный оркестр, траурный марш.

Салют из древних карабинов.

Коллантариев хоронили по высшему разряду. Как офицеров, погибших при исполнении воинского долга. Первым с краю, открыт для прощания, лежал Валерий Флавий — связующий центр колланта. Тот, от кого отказалась родина, принимал почести благодарной Китты.

У гроба, склонив голову, стоял Гай Октавиан Тумидус. Все видели, что полковник скорбит. Но кое-кому показалось, что полковник принюхивается. Напрасно, что тут говорить — от трупов не пахло разложением. Сандал, амбра, фиалка. Сухие ароматические травы. Бальзамировщики в морге позаботились о консервации покойных.

— Его клеймо…

Тумидус обвел присутствующих мрачным взглядом. На бритой голове обильно выступили капельки пота, словно тяжесть, лежавшая на плечах рассказчика, разом возросла.

— Наши клейма — клейма коллантариев — меняются после выхода в большое тело. Мы теряем способность к клеймению новых рабов. Теряем возможность удерживать рабов прежних. Сила наших клейм, трансформированных «уходом в волну» — лишь часть былой мощи. Это позволяет связывать колланта воедино без подавления личной свободы коллантариев. Господа офицеры, вы еще помните, что значит служить под корсетом?

Господа офицеры кивнули, не сговариваясь.

— Но это не значит, что наши клейма атрофируются. Все помнят, что происходит с клеймом покойника?