Волчонок Ваня

Рядом с Ханом прямо на полу у его ног лежал мальчишка. Он был самым мелким из всей компании, но от этого не чувствовал себя менее уверено, даже наоборот, был тут пожалуй самым авторитетным пацаном после Хана.

– Ну, когда они появятся, Сифа? – ткнул его в бок ногой Хан.

– Щас придут, – развязно ответил тот. – Че тебе невтерпеж что ли?

– Ага! – осклабился Хан. – Щас прямо штаны порвутся.

Мальчишки противно заржали и зашевелились. Им видимо тоже не терпелось.

Словно в ответ на их ржание снаружи послышались пронзительные детские голоса. В котельную заглянул мальчишка лет восьми.

– Ведем! – крикнул он подросткам. – Еле поймали. Он гад не хочет.

Раздалась негромкая возня, и в котельную ввалились четверо малышей первоклашек. Один из них явно находился здесь не по своей воле, потому что упирался и все еще пытался вырваться, хотя в глазах у него была уже полная безнадежность своего положения. Он жалобно смотрел на мучителей, но сочувствия ни у кого из них не находил. Только алчные и любопытные взгляды. Салагам тоже было интересно посмотреть на то, что тут будет. В отличие от подростков все они были одеты более чем убого. Одежда на них была старая, рваная и конечно грязная. Только тот мальчик, которого они привели, выглядел несколько поцивилизованней и поухоженней. Причина этого была тут же раскрыта.

– Новенький, – угодливо представил его Хану и остальным мальчик, который первым заглянул в котельную.

– Сюда его! – скомандовал Хан.

Новенький сделал было последнюю попытку вырваться, но суровый голос Хана пригвоздил его к полу. Было видно, как задрожали его худенькие ноги, когда его вытолкнули вперед. Он оказался один в кольце жаждущих его страданий и унижений существ.

– Че ты дрожишь? – якобы участливым голосом спросил мальчика Хан. – Не бойся. Тут все свои. Ты теперь тоже наш. Ты ведь хочешь быть нашим?

Новенький мальчик шмыгнул носом и кивнул.

– Подойди ближе.

Мальчик сделал несмелый шаг вперед.

– Да не бойся ты, – Хан схватил его за руку и привлек к себе. – Тебя когда привезли?

Мальчик стал лихорадочно соображать. Видимо ему было трудно что-либо понимать в такой ситуации, поэтому он не мог ответить сразу.

– Да он неделю уже тут! – крикнул кто-то из салаг.

Хан даже не обратил на этот возглас внимания. Он смотрел на новенького.

– Ты уже неделю здесь? – наконец спросил он.

Тот опять несмело кивнул. Хан продолжал расспрашивать:

А где твои родки? В зоне сидят, или тебя по пьяне у них отобрали? Если в зоне, то тебя тут никто не тронет! – он обвел всех грозным взором. – Ну, че ты все молчишь?

Мальчик продолжал молчать. Он явно просто не понял вопроса.

Тут опять вмешался все тот же восьмилетка.

– Не в зоне у него родки, – сказал он, набравшись храбрости. – Умерли, говорит.

– Умерли? – сочувственно ахнул Хан.

– Ага, – сказал восьмилетка. – Он мне сам рассказал. У него пахан с матерью на «скорой помощи» работали. Торопились к какому-то старику, который подыхал там где-то. Ну и доторопились. Врезались прямо в КАМАЗ. В лепешку оба!

Мальчик, о родителях которого шла речь, только вздрагивал, слыша такой рассказ. Эта история, однако, никого не впечатлила. Малыши тупо и равнодушно продолжали смотреть в пол, старшие лишь притворно повздыхали. Хан тоже вздохнул и обратился к новенькому:

Так было? – спросил он его.

– Ага, – с трудом разжав губы и пытаясь сдержать заикание, ответил тот.

– Значит ты теперь сирота? – Хан развел руками. – Круглый при чем. Ну, это ерунда! Мы тут все сироты.

Последние слова подросток сказал таким тоном, что никто не понял, как на них нужно реагировать – грустить или смеяться. Тогда Хан сам широко улыбнулся и, смачно отхаркнувшись, плюнул под ноги новенькому. Тот отпрянул назад, и все засмеялись. Старшие нагло и развязно, младшие угодливо. Только один мальчик не смеялся. Ему было не до смеха. На лице его кроме страдания, боли и страха, ничего не было. А сам он так сжался, что стал на целую голову ниже. От смеха присутствующих и всего происходящего его стала колотить мелкая дрожь.

Хан тут же обратил на это внимание.

– Да не дрожи ты! – уже раздражено прикрикнул он на мальчика.

– Не наш эта паря, Хан, – сделал предположение подросток по кличке Сифа.

– Не наш, – закивали головами его друзья. Мелкие молчали.

Они знали, что в разговоры старших влезать нельзя. Спасибо еще, что им дают посмотреть.

– Почему не наш? – не согласился Хан. – Наш. Правда, он еще у нас не прописался. Но он пропишется и будет наш. Слышь, салага, ты ведь пропишешься?

Мальчик недоуменно поднял на него голову.

– А к-как это? – он все еще заикался.

– Это деловой разговор! – обрадовался Хан. – Очень просто. Это наш закон. Тот, кто к нам приходит жить, тот должен своим товарищам заплатить деньги.

– Деньги? – мальчик явно не понимал, о чем идет речь.

– Деньги, – сказал Хан и назвал такую сумму, какой у детей в возрасте семи лет никогда и не бывает. Тем более у детей, которых привозят в детдом. – Заплатишь, и ты прописан. Никто тебя после этого не тронет.

Мальчик захлопал глазами.

– А у меня нет денег, – сказал он, от удивления даже перестав заикаться.