Вол’джин. Тени Орды

Тажань Чжу правильно назначил целью сомнения. Сомнения уничтожали души. Какое здравомыслящее существо будет действовать, сомневаясь в успехе? Сомневаться, что он может пробить камень, значило признать, что его рука может не выдержать: кости – треснуть, кожа – порваться, а кровь – вытечь. И, задумайся он об этом, разве был бы какой-то другой исход? Этот конец стал бы его целью; следовательно, он бы преуспел и достиг этой цели. Тогда как, будь его целью уничтожить сомнение, и достигни он этой цели, что для него осталось бы невозможного?

На ум вновь пришел Залазан – не видением, а чередой воспоминаний. Сомнения разруши- ли его душу. Лучшие друзья, юные тролли росли вдвоем. Поскольку отцом Вол’джина был Сен’джин, вождь Черного Копья, он всегда считался лидером в этой паре – но только не для себя самого. И Залазан об этом знал; они часто со смехом обсуждали невежество тех, кто одного принимал за героя, а второго – за отстающего во всем компаньона. Даже когда Вол’джин задумал стать темным охотником, Залазан пошел в знахари-подмастерья мастера Гадрина. Сам Сен’джин поддерживал Залазана, и нашлись в племени те, кто считал, будто его готовят в преемники вождя, тогда как Вол’джину уготованы более великие дела.

Но даже здесь тролли обманывались, ибо оба юноши верили в мечту Сен’джина о родине для Черного Копья. О месте, где можно процветать без страха, без постоянно осаждающих врагов. И даже смерть Сен’джина от перепончатых лап мурлоков не смогла погубить эту мечту.

Где и когда в душу Залазана проползло сомнение? Возможно, всему виной стало осознание того, что Сен’джин, могущественный знахарь, умер так просто. Возможно, другу детства слишком часто приходилось слышать, будто Вол’джин – герой, а он, Залазан, – лишь его компаньон. А возможно, причиной было нечто, чего Вол’джин не мог бы даже предположить. Как бы то ни было, Залазан неистово устремился на поиски могущества.

И могущество свело его с ума. Залазан поработил большую часть племени Черного Копья, превратив их в безмозглых рабов. Вол’джин сбежал с некоторыми из них, а затем вернулся с союзниками из Орды, чтобы освободить острова Эха. Он возглавил войска, которые убили Залазана, он чувствовал брызги крови старого друга, слышал его последний вдох. Ему хотелось думать, что в этот последний момент, в последней искре, что он видел в глазах Залазана, тот стал прежним и был рад освободиться от своего бремени.

«Как, надеюсь, будет и с Гаррошем».

Занимающий высокое положение, благодаря своему отцу, но едва ли почитаемый за собственные поступки, Гаррош наводил страх на многих. Он узнал, что страх – действенный хлыст, чтобы держать подчиненных в узде. Но не все ежились от его щелчка.

«Не я».

Гаррош чувствовал, что своим положением больше обязан памяти отца, чем собственным заслугам, и потому сомневался в нем. А если он считал себя недостойным, то так думали и остальные.

«Так считал я, о чем ему прямо и сказал».

Сомнения можно скрывать, но тогда любой становится потенциальным врагом. А единственный способ устранить этих врагов – покорить их.

И все же, все завоевания в мире не заглушат голос в голове, который твердит: «Да, но ты – не твой отец».

Вол’джин вытянулся на циновке.

«У моего отца была мечта. Он разделил ее со мной. Он сделал ее своим наследием, и мне повезло, что я понял ее. Благодаря этому я могу ее воплотить. Благодаря этому я могу познать покой».

Тролль произнес в пустоту:

– Но Гаррош никогда не познает покоя. А значит, не познает никто.

7

С юга принесло бурю – с завывающими ветрами, темными тучами и косо метущим снегом, да таким, что жалит кожу. Метель налетела быстро. Вол’джин проснулся из-за солнца, но не успел закончить дела – в данном случае, протирать от пыли шкафы, где хранилось множество древних свитков, – как температура упала, воздух потемнел, и буря завизжала так, будто на монастырь напали демоны.

Вол’джин немного знал, что такое метели, поэтому не паниковал. Старшие монахи обследовали монастырь, отправляя всех в обширную столовую. Пандарены столпились в месте для собраний. Будучи выше всех, Вол’джин легко видел, как монахи пересчитывают собравшихся по головам. У него появилась мысль, что такая бешеная пурга может ослепить и запутать. Потеряться в этой буре значит погибнуть.

К своему стыду, Вол’джин не заметил того, о чем Чэнь сказал прежде, чем подсчет был окончен:

– Тиратана нет.

Вол’джин бросил взгляд на пик горы.

– Он не выйдет в такую сильную бурю.

Тажань Чжу поднялся на помост.

– Есть лощина, где он часто останавливается передохнуть. Она выходит на север и защищена от ветра. Но Тиратан не знал, что надвигается буря. Мастер Буйный Портер, наполняйте бочку своим напитком выздоровления. Первый и второй дома – организуйте поиски.

Вол’джин поднял голову.

– А что делать мне?

– Вернись к своим обязанностям, Вол’джин, – Тажань Чжу произносил его имя без «цзинь». – Ты ничего не можешь сделать.

– Эта буря его убьет.