Волей ветра

Клаус мотал головой по сторонам и молча слушал мои рассказы. Я продолжал:

– Напротив Урсулы живет председатель местного управления, господин Эрнст. Как зовут по имени, я не знаю. Ты сможешь его увидеть на службе в бюро, которое находится на площади у фонтана. Кстати, у нас есть фонтан! Ты знал? Когда решается какой-то серьезный вопрос в деревне, все жители приходят в это бюро, и господин Эрнст проводит собрание. Он важный человек, у него милая молодая жена и двое детей, правда, они еще совсем младенцы.

Мы подошли к большому железному забору с острыми шпилями. Из-за забора сразу послышался лай собаки. Клаус вздрогнул и отскочил на середину дороги.

– Не бойся, он сюда ни как не вырвется. Пес Мартина Луца такой же злой, как и его хозяин. Но ему ни за что не удастся перебраться через этот высоченный забор. Посмотри он какой.

Я подпрыгнул вверх, пытаясь показать Клаусу, что не могу достать до верха даже в прыжке.

– Этот Мартин Луц – пресквернейший мужик, лучше обходи его стороной. Никто не знает, что у него там за забором, а кто пытался узнать, того он побил палкой. И полиция ему даже ничего не сделала за это! Я видел, как он ругался с продавщицей в магазине за то, что та, как ему показалось, слишком медленно работает. Чем он занимается, я не знаю. Вроде как, он очень богатый.

Вот там, где заканчиваются парные дома, справа от дороги стоит пепелище, вокруг которого все заросло травой. Я не видел, какой дом тут стоял и не знаю, что с ним случилось. Там ничего интересного нет, я проверял.

– Там, наверное, очень грязно. Не люблю грязь.

При этом Клаус сморщил нос. Пока мы шли вдоль дороги, то пинали камушек, представляя, что это футбольный мяч.

– Клаус, вчера я слышал, как твой папа говорил про врача. У вас кто-то болен?

– Про врача? Точно не знаю, но вроде усатый доктор Штайнер, когда мы уезжали из госпиталя, говорил что-то Эльзе про необходимость периодических наблюдений.

Он пожал плечами и снова потер шею.

– Все еще болит?

– Иногда.

– Смотри! Мы почти пришли.

Вдали возле кромки леса показалось вытянутое здание странной формы. Чем ближе мы подходили, тем причудливее казался домик. Вокруг него не было никакого забора, он стоял сам по себе на трубах, торчащих из земли. Дом был непропорционально высоким, но узким. Мне казалось, что в нем этажа четыре, не меньше. Окон в доме было мало, они были разной формы: круглое, треугольное, окно в форме полумесяца находилось под самой крышей. Крыша у дома тоже была необычная, в форме шара. В нашей деревне крыши многих домов покрывали мхом. У этого дома вместо мха были какие-то блестящие пластины. Снизу было трудно разглядеть, из чего они сделаны. Входная дверь располагалась высоко над землей, порог находился на уровне моей головы. Слева от двери был приделан механизм спускающихся ступеней, сейчас он был поднят, что указывало на отсутствие хозяина.

– Не повезло, наверное, господин Куц ушел в лес или куда еще по делам.

Клаус удивленно взглянул на меня.

– Я не думал, что мы идем в гости, я думал, что ты хочешь просто показать мне дом.

– Ну ты же захотел пить, а мне захотелось познакомить тебя с лесником. В его чудо-доме на самом верху есть большая подзорная труба. Через нее можно смотреть на небо.

– И что там видно, на небе?

– Не знаю, я никогда в нее не смотрел. Только слышал, как мальчишки рассказывают, что к леснику приезжают какие-то старцы в высоких треугольных шляпах, и по ночам они смотрят на небо, чтобы нарисовать его карту. По этой карте господин Куц сможет ходить по лесу, не боясь заблудиться.

– Как он будет ходить по лесу, смотря в карту неба?

– Вот я и думал, что мы его расспросим, а его нет. Может в другой тогда раз.

Мне показалось, что Клаус облегченно выдохнул.

– Да, Герхард, давай в другой раз.

– Жарко, хочется пить. Клаус, давай дойдем до ручья, он здесь рядом. Нужно только спуститься вниз.

– Очень хочется пить! Хорошо, показывай дорогу.

За домом лесника была проложена узкая тропинка, которая, как и наш спуск, вела вниз к ручью. Она была вымощена досками в форме ступенек, чтобы по ним было удобно шагать. Мы побежали вниз, где среди травы слышалось журчание воды.

– Когда-то этот ручей был настоящей полноводной рекой. Тетя Элиза рассказывала, что в ее детстве река была настолько глубокой, что по ней ходили большие корабли. Ее папа сплавлял толстые тяжелые бревна по этой реке. Но сейчас она очень сильно обмелела и стала крохотным ручьем. Весной, когда тает снег, воды становится больше конечно, но не на долго.

Мы подошли к скамейке, задний край которой стоял на берегу, а передний на длинных ножках находился в ручье. По этой скамейке можно было добраться до воды, не испачкавшись в зловонной грязи, которая разделяла воду и берег. Доски под нашими ногами слегка прогибались и поскрипывали, мы дошли до края скамейки и присели на корточки. Возле ручья было прохладно, черпая ладонями студеную воду, мы жадно втягивали ее губами.

– Ух, холодненькая! Хорошо-то как.

Клаус, не отрываясь, пытался напиться.

– А ты умеешь плавать?

Спросил я Клауса. Он вытер лицо рукавом рубашки.