Волейбол

Гусев пригляделся. На той стороне, в зоне подачи, стояла какая-то старуха. Сухая и сморщенная, как выжатый лимон, в идиотском беретике на седых волосах, собранных, по случаю игры, в тощий белый пучок. Обернулся на Щагина. Тот вёл себя как дерево: двигался невпопад, руками размахивал, что-то шептал под нос…. Как будто одной полноты мало, чтобы не походить на волейболиста от слова совсем. Дав сигнал судье о тайм-ауте, Гусев подошёл к Щагину и на ходу, без замаха, заехал ему в челюсть.

— Слабак! — Не сказал, а выплюнул связующий, — от старухи мяч не смог взять!

Щагин шмыгнул и разревелся.

— Я не виноват! Это… это… это… бабушка…

Призракам не нужны ни скорость, ни техника, ни физические данные, чтобы играть. Сила и сложность подачи зависит от степени вины, которую испытывает перед мёртвым соперником живой игрок. От степени обиды, с которой ушёл на ту сторону умерший. Настоящих волейболистов в лиге призраков ждут с распростёртыми объятиями — хорошая техника и физическая подготовка дают большую фору. Но решающим фактором для приёма в команду всегда была связь с потусторонним миром. Именно она дала место в лиге таким спортсменам, как толстый, но шустрый Щагин, медлительный, но с мощным ударом Якушев, не слишком техничный Васильчиков или поздно пришедший в волейбол Гусев. Воротилы от бизнеса зарабатывали миллиарды, снимая и показывая матчи, в которых игроки боролись за очки не друг с другом, а с призраками прошлого, чужого или своего. Последнее было особенно интересно — букмекеры принимали ставки буквально на каждую подачу, а не только на сам факт, будет ли в команде соперника «свой» призрак. И сейчас Щагин своей истерикой отрабатывал миллионы просмотров, лайков и гонораров.

— Соберись! — Гусев сделал замах, но бить не стал, со злым удовлетворением наблюдая, как съёжился напуганный либеро, — это всего лишь мёртвая старуха! А ты живой, взрослый мужик!

Щагин посмотрел на связующего так, как будто впервые увидел. Будь это профессиональная лига, Гусев бы просто отправил либеро на скамейку, поставив вместо него второго блокирующего, и они спокойно играли бы дальше по классической схеме пять-один. Но в этой игре были свои расстановки, только шесть человек и никаких замен. Вокруг собралась вся команда, и надо было срочно что-то решать.

— Чего уставились? — Гусев накинулся на остальных, — заборы ставим! Там половина игроков — ручные! Поджигаем шнурки, зачехляем, атакуем волнами!

Пименов покачал головой, но ничего не сказал. Развернулся вместе с другими и вернулся в свою зону. Только Щагин остался на месте — он сегодня не игрок. Насчёт тактики связующий скорее всего прав, а насчёт остального.… Играть против незнакомых белёсых фантомов, отрабатывая чужие ошибки, отбиваясь от неведомых обвинений, — ещё куда ни шло. Но когда соперник буквально выводит из игры одного из живых, а бывает, что и двух, и заменить их нельзя… А ведь чем выше рейтинг команды, тем больше вероятность встретить среди гостей кого-то из «своих».

Свисток. Жёлтый светящийся шар планером полетел к сетке.

Диг

Катя танцует. Нет, не так — она заполняет всю сцену, разрезает её, ураганом закручивает вокруг воздух, свет прожекторов, внимание зрителей. Каждую молекулу, каждый атом, волну, частицу. Словно маг, она создаёт целый мир, погружает в него, влюбляет, а затем разрушает. Заставляет чувствовать всё: любопытство, восхищение, радость, гнев, печаль, скорбь. Поджигает, раздувает, тушит, замораживает, уничтожает, возрождает и влюбляет снова. Отдавая себя целиком, она живёт здесь, только здесь и только сейчас.

Сергей сидит за одним столом с остальными членами жюри. Почётное место для спонсора, всего лишь дань уважения к его фирме, и только. На судьбу конкурсантов он не влияет, и не хочет этого — просто не нашёл другого способа вырваться с работы. Недопоставки, претензии, совещания, встречи. Недавно он выбил из отдела маркетинга программу по поддержке талантов, убедил, что имя фирмы, связанное с меценатством, станет лучшей рекламой. И всё только для того, чтобы порадовать Катю, заслужить её улыбку, благодарный поцелуй. Он ведь совсем не разбирается в танцах: для него что вальс, что шаффл — на одно лицо. И сколько бы девушка ни пыталась его учить, показывать непохожие движения, совсем разный ритм, единственное, что смог понять Сергей: некоторые танцуются в паре, а некоторые — нет.

И всё же он нашёл выход, как перестать чувствовать себя совсем уж чужим на этом торжестве искусства. Сколько бы ни говорилось о голодных художниках — деньги нужны всем. Особенно фестивалям и конкурсам. Хорошо, что у него своя фирма. Прекрасно, что можно прикрыться спонсорскими делами и свалить от всех дел к своей Кате. Полюбоваться ею на сцене, поймать завистливые взгляды, и восхищённые тоже. Он немного ревнует её к этой жизни, к сцене, к этим взглядам, но мирится, а как же иначе?