Волевой порог

Но утренний обход как ритуал не мог миновать и этой отдельной палаты. И вот в назначенный час распахнулась белая дверь с остеклением, прикрытым натянутой на бечевках белой тканью, и в палату вошел главный врач, потирающий довольно руки и улыбающийся, и несколько врачей, чьи пациенты будут осмотрены и опрошены в этой утро во время обхода палат.

— Ну-с, Михаил Юрьевич, — усаживаясь на табурет, услужливо подсунутый одним из врачей, заговорил Александр Борисович, — как мы сегодня себя чувствуем? Поведайте нам с коллегами.

— Болит меньше, пальцами шевелить могу, — с готовностью стал рассказывать Сосновский. — Чешется под гипсом, аж сил нет никаких.

— Ну, голубчик, — рассмеялся врач, — эта проблема легко решается. Давно бы попросили Ирину Васильевну, и она вам школьную линейку нашла бы.

— Правда? — Сосновский восторженно посмотрел на медсестру, замершую у изголовья кровати, как часовой на посту. — Как же я сам не догадался-то! Попрошу, обязательно попрошу.

— Ну, что же, товарищи, — доктор поднялся с табурета, — у пациента Сосновского заживление идет нормально, насколько я могу судить. Болевые ощущения исчезают, покраснений и отеков не заметно. Не заметно, Ирина Васильевна?

Медсестра вздрогнула, как будто ее неожиданно оторвали от мечтаний. Она поспешно заверила доктора, что у больного не замечено отеков и нездоровых покраснений. Похлопав Сосновского по руке, Миронов со свитой врачей удалился. И через несколько секунд его голос слышался уже из другой палаты.

— Вот видите, товарищ Половцева, — жизнерадостно улыбнулся Сосновский, — начальство велело вам раздобыть мне школьную линейку и…

— Я не буду вам чесать ногу, — надула губки медсестра. — Сами справитесь, больной.

— Эх, — вздохнул Сосновский и пошевелил пальцами загипсованной ноги, подвешенной на тросике, перекинутом через блок. — Одиночество, как тяжко ты во младе лет!

— «Во младе лет»? Это что-то новое! — усмехнулась медсестра, поправляя полотенце на спинке кровати, халат на спинке стула. — Пушкин, Лермонтов?

— Сосновский, но Михаил Юрьевич. Чувствуете поэтическое родство?

Серпантин тянулся и тянулся, стелилась под колеса «Виллиса» укатанная каменистая почва. Мотор завывал на крутых поворотах и снова ровно тянул на прямых участках. Буторин, сидя за рулем, все чаще посматривал на приборную доску. Выдержит латаная-перелатаная машина, прошедшая столько дорог, или не выдержит? Температура двигателя ползла вверх. Еще немного, и вода в радиаторе закипит. Шелестов, сидя на переднем сиденье, с интересом смотрел вверх, на техническое чудо: уникальную подвесную канатную дорогу, по которой вагонетки с рудой спускались к комбинату с горного месторождения. Перепад высоты около полутора километров. И эту систему тоже придется восстанавливать.

Пар из-под капота повалил, когда машина выкатилась на относительно ровную каменистую площадку в начале горизонтальной выработки. Буторин чертыхнулся, остановил машину и выключил мотор.

— А все-таки дотянул «Виллис», — с усмешкой покачал он головой.

Открыв капот и достав из-под сиденья тряпку, он накинул ее на горловину радиатора и открыл крышку. Пар вместе с брызгами кипящей воды вырвался наружу. Коган отстегнул сбоку канистру с водой и поставил возле переднего колеса. Надо дать двигателю немного остыть, прежде чем доливать воду. Оперативники стояли и осматривались наверху. Здесь начиналась шахта, а там, ниже, стоял комбинат, рядом раскинулись дома рабочего поселка, вниз уходила лента дороги. Производственные цеха выглядели относительно неплохо, но вот оборудование внутри было взорвано. Перед приходом немцев взорвали и насосный узел, подававший воду, и трансформаторную подстанцию, и обогатительные комплексы. Вопрос с восстановлением стоял остро: через год комбинат должен заработать в полную силу. Но это если ничто не помешает восстановлению.

— Канатная дорога — это раз, — начал перечислять Шелестов, приложив ладонь козырьком к глазам и защищаясь от солнца. — Грузовиками возить по серпантину нерентабельно. Это и школьнику понятно. Или нужны грузовики огромной грузоподъемности.

— Энергоснабжение, — Буторин указал вниз на взорванную подстанцию. — Она находится прямо под склонами. Если где-то там заложить взрывчатку, то ее накроет камнепадом, и проще будет построить новую, чем починить эту. А заодно камнепад снесет и несколько высоковольтных опор.

— Есть еще вариант, — подсказал Коган и указал на горы рукой. — Если устроить камнепад или селевый поток вон там, тогда накроет рабочий поселок, а это многочисленные человеческие жертвы. В том числе и среди специалистов. А заодно на несколько месяцев встанет дорога. Я даже не представляю, как ее будут разгребать бульдозеры, когда каменная лавина сползет сверху и накроет все слоем породы в несколько метров.

— Где они возьмут такое количество взрывчатки? — возразил Буторин. — Я, конечно, понимаю, что после окончания боев здесь в горах до черта осталось неразорвавшихся боеприпасов и складов, которые устраивали для позиций над перевалами егеря. Они тоже не всемогущие, местные органы работают.