Волф Мессинг - человек загадка

— А ведь вы хотите спросить о судьбе вашего мужа.

«О чем же еще хотят узнать женщины во время войны», — досадливо подумала я. — «Для этого не надо быть Мессингом».

— А для того, чтобы вам ответить, надо быть именно Мессингом, — лукаво подхватил он и рассмеялся. Он вообще вел себя, как озорной мальчишка, и это начало меня раздражать.

Вдруг его лицо стало серьезным.

— Ну вот что, — сказал он, — для начала я хочу познакомиться с вашей квартирой, — там, в Ленинграде. — (Он крепко сжал мою руку в кисти). Войдите в прихожую, так, идите медленно, налево дверь, в чужую комнату, коридор, направо — ваша комната, войдите в нее. Нет, рояль стоит не у стены возле двери, а у самого окна, стекло выбито, крышка открыта, на струнах снег. Ну, что вы остановились? Идите дальше. Вторая комната пустая почти: стульев нет, стола тоже, никаких полок — книги горой посреди комнаты на полу. Ну, довольно! (Он отбросил мою руку). А теперь слушайте внимательно! Запишите! (Лицо его побледнело, напряглось). — Ваш муж жив. Он болен, очень. Вы его увидите. Он приедет, он приедет сюда… 5 июля в 10 часов утра. Запомните: 5 июля в 10 часов утра.

Он умолк и прикрыл глаза. Я сидела, боясь шевельнуться.

— А сейчас уходите, — тихо сказал он, — сию минуту. У меня вечером сеанс, — мне надо отдохнуть. И что это я с вами вожусь? (Он гневно посмотрел на меня). Я устал! Уходите! — крикнул он, вытирая капельки пота со лба.

Вскоре Мессинг уехал.

Приближалось 5 июля. Я уже знала, что мой муж был на грани голодной смерти и лежит в больнице в тяжелом состоянии блокадной дистрофии. О приезде на Урал в ближайшее время не могло быть и речи. Но предсказание Мессинга не выходило у меня из головы, да и все мои приятельницы с волнением ждали этого дня. И я «на всякий случай» приготовилась к встрече мужа: выменяла на масло полученную по талону водку, отоварила часть хлебной карточки мятными пряниками, превратила в лук и картошку три метра мануфактуры, выданные в Литфонде писателям к 1-му мая.

Настало 5 июля. Я сидела одна в комнате (соседка, жившая вместе со мной, перешла накануне в другой номер), боясь не только пойти в столовую пообедать, но даже спуститься за кипятком для чая.

Шли часы: 10, 11, 12… 4, 5, 6. Каждую минуту в дверь просовывались головы: «Приехал?», «Еще нет?». Я сидела голодная, злая, зареванная, чувствуя себя одураченной и негодуя на свое легковерие.

В 7 часов вечера раздался слабый стук в дверь. На пороге стоял мой муж. За спиной его висел туго набитый рюкзак, к груди он прижимал две буханки хлеба.

— Господи! — бросилась я к нему. — Я целый день жду тебя.

— Откуда ты знала, что я сегодня приеду? — удивился он. — Это получилось совершенно случайно. Я ведь не собирался. Только что вышел из больницы. И вдруг мне позвонили…

— Ну, ладно, потом все расскажешь. Ты, я вижу, на ногах не стоишь.

Я взяла из его рук буханки и помогла снять мешок.

Если бы я не ждала мужа, я не узнала бы его в этом старике. Редкие седеющие волосы, провалившиеся виски, темное заострившееся лицо, покрытое седой щетиной. А ему было 42 года, и недавно при расставании был он красив, элегантен, подтянут. У меня сжалось сердце.

— Я, правда, ждала тебя утром, а ты приехал вечером. Но главное, что ты приехал сегодня.

— Почему утром? — сказал он. — Я приехал утром, в 10 часов.

— Что?! — ужаснулась я. — Где же ты был целый день?

— Понимаешь, всем в эшелоне выдавали на станции хлеб, по две буханки. И я простоял в очереди 8 часов. Не мог же я отказаться от ХЛЕБА.

«Боже мой! У меня же хлеба достаточно!» — хотела я крикнуть, но сдержалась: передо мной был человек, переживший Ленинградскую блокаду, и я поняла его.

Когда я вернулась в Ленинград и вошла в свою комнату, я увидела у разбитого окна рояль с откинутой крышкой. Снег уже растаял, и струны были залиты водой. Во второй комнате пол был завален книгами. Ни стеллажей, ни стульев и стола не было, — их сожгли соседи в ледяную зиму 42-го года, и я была рада, что это помогло им выжить».

Так заканчивает свой рассказ Надежда Крамова.

А вот еще одна история, о том, как предсказания Мессинга изменили жизнь целой семьи. Это произошло с моим сыном Сашей.