Вольф Мессинг — человек-загадка

Надеюсь, что моя книга вызовет профессиональный интерес у философов, психологов, широкого круга медиков, у всякого любознательного и размышляющего читателя.

Глубоко убеждена, что необходимо самым серьезным образом начать собирать, систематизировать и классифицировать все известные и появляющиеся факты в области парапсихологии, телепатической связи, примеры ясновидения. Точно так же, как ведется сейчас и скрупулезно изучается всякий «знак» или «след» появления над планетой Земля «летающих тарелок» или более достоверных реалий — падений метеоритов.

Человеку тесно на земле и в прямом, и в переносном смысле. Его ищущая великую тайну бытия душа рвется в бескрайние просторы Вселенной, и телепатическая связь, перейдя в обозримом будущем из области таинственного в практику обыденной коммуникации, позволит человеку совершить гигантский прыжок в познании тайны мироздания.

Глава 38 За кулисами медицины

Как музыкант, долго не прикасающийся к своему инструменту, потом чрезмерными изнурительными репетициями должен наверстывать упущенное, так и медику нельзя допускать длительных пауз в работе. Да пожалуй, в медицине еще сложней: уходит вперед техническое оснащение, появляются новые препараты и медикаменты — только поспевай. А я из-за тяжелого недуга была отстранена от всех работ на целых семь лет!

Так что о работе в клинике с больными не могло быть и речи. Но и огромные нагрузки разъездного фотожурналиста мне уже не по плечу, да и сыновья — не из легких забот.

И все-таки вышло так, что вернулась я в медицину, правда, номинально, к работе, носившей скорее чисто административный характер. Я приступила к работе в Институте сердечно-сосудистой хирургии Академии Наук им. Бакулева. Пишу я об этом потому, что в стенах института время от времени витал «дух Мессинга», Незримо он был причастен к правильной постановке диагнозов и к исходу заболеваний нескольких знатных пациентов.

Придя однажды на работу, узнаю, что ночью поступил тяжелобольной, ради которого уже ранним утром в институт собрался на конференцию весь букет медицинских светил. У главного подъезда стояла целая кавалькада черных лимузинов «Чайка», сопровождавших карету скорой помощи, на которой прибыл наш пациент. Им оказался генерал-полковник Жуковский, командующий воздушными силами Белорусского Военного Округа, давний приятель Мессинга.

У него констатировали жесточайший инфаркт с образовавшимся отверстием в сердечной перегородке, и мало кто сомневался в летальном исходе. Излечение подобного недуга оперативным путем еще не было ни разу осуществлено не только в нашем институте, но и в других клиниках.

Оперировать такого высокопоставленного больного имел право только сам директор института, профессор Бураковский. Он высказал опасение, что операция лишь ускорит конец. Но и ничего не предпринимать неотложно — роковая потеря времени. Создалась щекотливая ситуация. Только после приказа «свыше» — оперировать — Бураковский мог принять окончательное решение.

В эти тревожные минуты ко мне подходит моя секретарша и говорит, что звонил Мессинг и просил срочно с ним связаться. Перезваниваю ему.

— Тайболе, передай своему шефу: немедленно приступить к операции. Это мой друг, и я советую не терять ни секунды!

Я рассказываю о колебаниях Бураковского, но Мессинг перебивает меня:

— Все закончится благополучно, заживет, как на собаке. А твой шеф будет представлен к награде. Так ему и скажи.

В конце концов, не видя иного решения, Бураковский согласился на операцию, рассчитывая только на чудо.

Закончилась многочасовая операция, прошли и первые критические дни, и вот уже Жуковского переводят в клинику имени Бурденко на долечивание — всякая опасность миновала. А ведь только недавно можно было заказывать траурные венки! И не позвони Мессинг вовремя — промедление смерти подобно... Тут же, по горячим следам, подтвердилось и его предсказание о карьере Бураковского. Ему присвоили звание члена-корреспондента Академии медицинских наук СССР и вручили орден за удачную, проведенную впервые в стране, операцию.

Я уверена, что позывные сигналы своих предчувствий и наитии четко разложить по полочкам Мессинг не смог бы. Ему они давались как завершенная данность, готовая формула, а не теорема, которую еще следует доказывать. Так и на сей раз, когда я спросила после благополучного исхода операции: шел ли он на риск с генералом Жуковским, советуя немедленную операцию, Мессинг ответил:

— Я об этом даже не думал. Просто в сознании возникла цепочка — «операция» — «Жуковский» — «Жизнь». И все.

Согласитесь, мне это мало о чем говорило, так что ключ-шифр к мессинговским тайникам мне было не подобрать. А сам он не мог объяснить, как это делается.

Как близкий друг я могла себе позволить спросить Вольфа Григорьевича и о бывших у него каких-либо неудачных экспериментах или ситуациях, когда он не смог предотвратить трагический исход в чьей-нибудь судьбе.