Вольф Мессинг. Экстрасенс Сталина

Все 15 лет, что Мессинг прожил с Аидой Михайловной, она оставалась самым близким для него человеком — а, возможно, и единственным близким. Т. Лунгина, как и другие мемуаристы, отзывалась о супруге телепата с большой симпатией: «На сцене она держала себя строго, вела сеанс без улыбок и шуток, как подобает всякому выступлению, не связанному с чисто развлекательным характером номеров. В жизни — полная противоположность сценическому образу. Приятная собеседница, внимательная слушательница (последнее встречается среди женщин весьма редко). Поражала ее чувствительность к чужому настроению, неназойливая внимательность, корректность, интеллигентность и чувство юмора. При всем этом — притягательная простота. Ей легко удавалось искусство общения с мужем. Она хорошо знала его слабые стороны, которых, безусловно, больше у одаренных людей, нежели у простых смертных, уже хотя бы по причине их более тонкой душевной конституции. Она почти неотступно была с ним, а порой ей приходилось проглатывать незаслуженную обиду, переносить частые его капризы. Значительно позже, когда я ближе и пристальней рассмотрела Вольфа Мессинга, я поняла, что в семейной жизни ему повезло; впрочем, он-то мог предвидеть, какой будет его подруга жизни.

Трудно представить себе другую женщину, которая могла быть столь самоотверженной и уступчивой, как Аида Михайловна. Я бы, например, при всем моем глубочайшем уважении и даже восхищении Мессингом, не могла быть такой. Слишком уж моторной и болезненно-чувствительной реакцией он обладал. Причем, относилось это к самым незначительным мелочам. К примеру, стоило кому-то задержаться, прийти на три-пять минут позже условленного — скандал. Мессинг никогда не спрашивал о причинах вашей задержки. Если причина была серьезной, он это чувствовал и озабоченно молчал, если же это было просто неряшливое отношение ко времени, то неизменно раздраженно повторял:

— Безобразие, панэмаете!

Возбужденный, с мечущимися глазами, с отвислой дрожащей нижней губой, с трясущимися руками, он часто был не очень-то приятен. И прикуривал одну сигарету от другой. Но сам был очень пунктуален и даже педантичен.

Во время этих сцен Аида Михайловна тактично смягчала его порывы, находила умные и нужные слова утешения, ласково называла его — «Вольфочка».

А «Вольфочка» слушал ее, иронично скашивал глаза, но постепенно сменял гнев на милость и успокаивался.

В такие минуты я недоумевала — кто же кого гипнотизирует?»

Мессинги жили в полном соответствии с русской пословицей: «Мужчина — голова семьи, женщина — шея». При этом Аида Михайловна окружила мужа плотным кольцом заботы, которой он прежде не знал и которой ему так не хватало. Лунгина пишет, как впервые увидела их вместе в Тбилиси, после выступления: «Аида Михайловна заботливо разрезала Вольфу Григорьевичу кусочки мяса, размешивала сахар в его стакане с чаем. А он сидел беспомощный, безынициативный, расслабленный. Видно, что он изрядно устал. Да ничего удивительного. Уже на его первом выступлении я заметила, что своим психологическим опытам он отдается всецело, исступленно, и уже ни на что другое у него не остается сил. На сцене он всегда в состоянии нервного напряжения, да не только сам нервничает, но и всех зрителей в зале заставляет быть в напряжении».

А вот другая зарисовка, уже о выступлении в Москве: «На сцене во время выступлений Мессинг кажется зрителям человеком не от мира сего. Его нервное состояние передается всем присутствующим, он буквально электризует зал. А в момент выполнения задания его взгляд мечется со зрителей на индуктора и обратно. Прикрывая ладонью рот, всхлипывая, словно после рыданий, он шепчет «мамочка», и создается впечатление, что перед вами беспомощный человек, в лихорадке. Но в домашней обстановке он совершенно преображался. Спокойный, ласковый, расположенный к шутливости, предупредительный и галантный. Между сценическим его образом и поведением в быту не было видимой связи, могущей хоть что-нибудь прояснить».

Понятно, какое горе принесли Мессингу болезнь и смерть жены, случившиеся в 1960 году. Эти события подробно описала та же Татьяна Лунгина: «Заболела Аида Михайловна — злокачественная опухоль молочной железы. И снова клиника, опять лекарства и вновь тревоги. После ампутации всей молочной железы началось длительное консервативное лечение. Нет сомнения, что Мессинг предвидел печальный исход. Он впал в меланхолию. В семье ощущалось тягостное напряжение. Ираида Михайловна всецело была занята больной сестрой. Допоздна просиживала у ее постели, выполняя все предписания врача и указания самого Мессинга. И болезнь, радикального лечения которой не найдено и поныне, вдруг была приостановлена на время.

Я искренне восхищалась Аидой Михайловной. Каким духом нужно было обладать, каким оружием она вооружилась для жизни? В перерывах лечения химио- и рентгенотерапией сопровождать Мессинга в его гастролях и продолжать быть ведущей на его сеансах! Но во время поездки в Горький она окончательно занемогла и в сопровождении медицинской сестры пароходом была отправлена в Москву.