Вольф Мессинг. Судьба пророка

– Служу Советскому Союзу! – с гордостью отрапортовал Леденцов, проводил генерала до машины и опасливо посмотрел на идущие по небу хмурые тучи.

Получив новую установку от начальства, он вызвал недавно задержанных. Три еврея, представшие перед ним, богатыми не выглядели, а один, в одежде, покрытой грязью, даже внушал отвращение.

«Грязный еврей», – подумал о нем Леденцов.

– Волею обстоятельств он, хирург, пробирался к вам через канализационную систему, – неожиданно для Леденцова, путая русские и польские слова, проговорил Мессинг. – Он бежал из Варшавского гетто! Он – герой!

Леденцов поразился, что длинноволосый человек прочитал его мысли, растерялся и пролепетал казенные слова:

– Мы пленных не признаем. Надо биться с врагом до последней капли крови, а не сдаваться ему.

– Я не сдавался, – сквозь зубы вымолвил еврей из гетто, – я хочу просить ваше военное начальство прийти к нам на помощь. Меня послали товарищи. Они собираются поднять восстание, на подготовку остаются не месяцы, дни, мы безоружные и без вашей поддержки…

– Мы начеку, но не воюем с Германией, – сухо заметил Леденцов, – в городе с вами разберутся. А теперь признайтесь, у кого-нибудь из вас ценности есть? Чего молчите? Лучше сдайте добровольно. Мои бойцы вытряхнут из вас все, куда бы и что бы вы ни спрятали. Ферштеен?

Седой как лунь еврей расстегнул ворот рубашки и снял через голову цепочку с магендоведом.

– Это религиозный знак. Серебряный. Наша семейная реликвия. Прадед передал деду, дед – отцу, отец – мне…

– А серебро какой пробы? – поинтересовался Леденцов и вдруг почувствовал неодолимое желание вернуть реликвию деду. – Мы атеисты! – Этим утверждением Леденцов задумал обосновать реквизицию, но вслух неожиданно сказал: – Мы уважаем старость. Возьмите свою штуку обратно, дедуля.

– Спасибо, большое спасибо, – стал благодарить Леденцова седой еврей, а начальник погранзаставы не верил своим собственным, только что произнесенным словам. Он намеревался сказать другие, отобрать у старика серебро, но, повинуясь неведомой силе, нарушил приказ генерала и социалистические принципы, отчего, придя в себя через минуту, готов был поверить и в Бога, и в черта.

«Чудеса какие-то, едрена вошь! – подумал Леденцов. – Не какие-то, а определенные, гуманные, – сверкнула у него в голове неожиданная мысль, – вы поступили по-человечески!»

Леденцову показалось, что он заболел, и настолько, что решил сдать дежурство заместителю, но тут его сознание снова поразила чужая мысль: «Что вы будете делать с нами? Отвечайте! Громче!»

Леденцов от страха выпучил глаза, но ответил уверенно, без запинки, словно докладывал генералу:

– Отвезем вас в город, передадим в ГПУ. Старика, как немецкого шпиона, наверняка поставят к стенке или сошлют в лагерь для доходяг, на полный срок. Сдавшегося в плен отправят на Север, в Коми АССР, на угольные шахты. А третьего – с ним я пока не разобрался, с ним еще поработаем, пощупаем, что он за птица и почему перешел границу.

Вольф Мессинг сделал шаг вперед и вынул из заднего кармана брюк объявление о его розыске и премии за поимку.

Леденцов оцепенел от прочитанного. С одной стороны, он не верил в чудотворцев, гадалок, предсказателей судеб и прочую чепуху, но, с другой стороны, сам вел себя как загипнотизированный. Даже разгласил государственную тайну, выдав секреты ГПУ. И тут же Леденцова поразила мысль, что длинноволосый разыгрывает его, маскируется под врага Гитлера, а на самом деле подослан им как шпион, чтобы легализоваться в СССР.

«Я не шпион, а ясновидящий Вольф Мессинг», – отпечаталось в сознании Леденцова, но он, поборов чуждое воздействие, вымолвил быстро, пока хватало воли и сил:

– А почему я о вас ничего не знаю?

– Я не выступал в вашей стране, – сказал Вольф Мессинг, – и не удивлюсь, если окажется, что вы не знаете доктора Фрейда.

– Из Кремлевской больницы, наверное, – предположил Леденцов. – Я туда не прикреплен. Далековато. Да и чином не вышел. У нас на заставе работает свой хороший врач-фельдшер Оноприенко. Знающий доктор. Нашу сторожевую овчарку вылечил от фурункулов!

Мессинг усмехнулся:

– А Кафку читали?

– Ни Кафку, ни Библию, никакую другую вредную литературу в библиотеке не держим! – с гордостью произнес Леденцов. – Мы читаем пролетарского поэта товарища Демьяна Бедного, который живет и пишет в самом Кремле, читаем, перечитываем и очень уважаем!

Мессинг хотел сказать, что впервые слышит о таком поэте, увлекается Верхарном, но передумал и признался, что очень устал, болит тело, и, вздохнув, впал в каталепсию, предварительно улегшись на скамейку.

Леденцов растерянно смотрел на лежащего перед ним человека, неожиданно ставшего походить на покойника, а потом приложил ухо к его сердцу.