Вольф Мессинг. Судьба пророка

Известный прогрессивный американский певец Поль Робсон приехал на прием к Сталину в то время, когда Мессинг покидал Кремль.

– Я буду выступать телевизор, – с трудом подбирая русские слова, произнес Робсон. – Прямой эфир!

Мессинг отвел Робсона в сторону и на бумажке латинскими буквами начертал три куплета песни, шепотом сообщив ее название. Робсон понимающе кивнул головой:

– О’кей, камарад!

Концерт состоялся через несколько дней, и в конце выступления Робсон спел эту песню. Опешивший от неожиданности диктор, волнуясь и заикаясь, сказал, что певец исполнил песню защитников Варшавского гетто.

Сталин растерянно глядел на экран, не понимая, как эта песня могла миновать десятилетиями отлаженную цензуру, а Вольф Григорьевич Мессинг сквозь слезы смотрел на Робсона, мысленно благодаря коллегу, поведавшего миру об убитых в прошедшей войне шести миллионах его соотечественников.

Непредсказуемость в поведении Сталина волновала Мессинга, и он никак не мог привыкнуть к вызовам в КГБ, к нелепым и грубым требованиям чекистов.

Одна из последних встреч со Сталиным произошла в начале 1948 года. Сталин был хмур, не в настроении. «Наверное, плохо выспался», – подумал Мессинг, но во время их разговора, прочитав мысли вождя, понял, что его раздражает.

– Американцы имеют атомную бомбу! – неожиданно выпалил он. – А мои ученые только обещают ее создать, говорят, что очень скоро. Можно ли им верить?

– Если солидные люди, настоящие ученые, – сказал Мессинг, – то я не вижу оснований им не доверять.

– Вроде понимающие в науке. Как докладывал мне Берия, – оживился Сталин. – А то эти америкашки совсем загордились. Думают, что самые сильные в мире. Звери. Бросили свои атомные бомбы на японские города, уничтожили массу людей и задрали нос, понимаешь!

Мессинг удивился столь резкому осуждению американцев за применение грозного оружия против общих врагов. Шла война. Тогда газеты очень лояльно отнеслись к атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, бомбардировке, по сути дела заставившей японцев капитулировать. Она привела к окончанию войны на Дальнем Востоке, способной затянуться еще надолго и стоить нам немалых людских потерь.

Неожиданно сонливость покинула Сталина и он сменил тему разговора.

– Вы меня очень обрадовали, товарищ Мессинг, обрадовали своей верой в наших ученых. Надеюсь, они не подведут меня с обещаниями не нарушать сроки, – живее, чем минуту назад проговорил он и внезапно протянул Мессингу фотографию женщины.

– Она жива, – взглянув на снимок, сказал Мессинг, привыкший к тому, что ему показывают фотографии с одной целью: узнать, жив ли человек, а если погиб, то где находится.

– Посмотрите внимательнее, товарищ Мессинг, и скажите, что это за женщина? – с хитрецой в лице спросил Сталин.

– Симпатичная, – заметил Мессинг, но, увидев, что его ответ не удовлетворил вождя, добавил: – Весьма общительная и культурная.

– Чересчур общительная! – взорвался Сталин. – Она была на приеме в американском посольстве! Вы можете определить, чья она жена?

– Не могу, – искренне признался Мессинг.

– Значит, и вы не все можете, – не без удовлетворения проговорил Сталин. – Я вам скажу, кто это.

Жена Молотова! Мы сейчас выясняем ее связи с американской разведкой!

– Она в тюрьме? – нервно вымолвил Мессинг.

– А где ж еще? – в свою очередь выразил удивление вождь. – И жена Калинина там же.

Мессинг хотел сказать, что на Западе принято приглашать на приемы в посольство дипломатических работников других государств вместе с женами, но промолчал, начиная проникать в мысли Сталина, подперевшего подбородок рукой и задумавшегося.

– Значит, и вы не все можете разгадать! Знаете, как зовут жену Молотова?

– Нет.