Вольфганг Амадей. Моцарт

Вена, 20 августа 1782 года».

Когда графиня Аврора дочитывает письмо до конца, в комнату входит сын и замечает, что у матери на глазах слёзы.

   — Вы, наверное, получили дурные вести из Вены, мама?

   — Вовсе нет. Но письмо вызвало к жизни воспоминания, от которых болит сердце.

   — Понимаю. Наш добряк Вальдштеттен напомнил вам о солнечных днях и вместе с тем рассказал о последних успехах великого волшебника из царства музыки?

   — Ты угадал, Францль. Как я хотела бы оказаться на премьере!

Она вздыхает.

   — Ничего, мы упущенное наверстаем. На следующую премьеру поедем обязательно! Правда, мама?

   — Ты добр ко мне. Думаешь, я выдержу долгое путешествие?

   — Кто хочет услышать Моцарта, тому дорога к нему в радость.

Она улыбается и, кивнув сыну, с благодарностью гладит его руку.

XIV

Скромная квартира в доме «У красной сабли», на обстановку которой баронесса Вальдштеттен не пожалела 1500 гульденов, недолго служит убежищем для молодожёнов Моцартов. Четыре месяца спустя они переезжают в другой, ничем не примечательный дом на той же улице и поселяются в третьем этаже. Более того, в самый первый год супружества они ещё дважды поменяют квартиру. Да и впоследствии им не суждено подолгу жить на одном месте. Причины этой цыганской непоседливости очевидны и понятны любому: вести хозяйство экономно они не умеют и не способны откладывать деньги про чёрный день, что совершенно необходимо при непостоянных доходах свободного художника.

И хотя семейную ладью раскачивает, — сегодня денег густо, а завтра пусто, — если наблюдать за их супружеской жизнью со стороны, то очевидно, в первые годы они, несмотря на время от времени набегающие тучки бытовых забот, купаются в солнечных лучах счастья.

Успех оперы «Похищение из сераля» очень много значит для Моцарта. Помимо венских, ею интересуются другие театры. В наступившем 1783 году её ставят на сценах Праги, Мангейма, Франкфурта-на-Майне, Бонна и Лейпцига. Но если забыть о ста дукатах, полученных им в Вене, на доходах Моцарта это почти не отражается. И всё-таки разочарование творческого свойства даже перевешивает финансовые затруднения. Моцарт приехал в Вену, окрылённый большими надеждами, но с каждым месяцем воодушевление его улетучивается. Написав «Похищение», он надеялся получить должность придворного капельмейстера и композитора.

Окончательное решение зависит от императора, а он молчит.

Чем это объяснить?

Иосиф II, несомненно, относится к просвещённым монархам своего времени, в искусстве разбирается хорошо, к художникам и музыкантам благоволит, сам играет на скрипке, виолончели и клавире, у него приятный, хорошо поставленный бас. Одна из его постоянных привычек — ближе к вечеру целый час музицировать со своим домашним квартетом, состоящим, правда, из второразрядных музыкантов. Программы этих концертов составляет императорский камердинер Штрак, играющий на виолончели. Это не говоря уже о многих концертах во время приёмов во дворце, когда приглашаются музыканты с именем.

Моцарт получает такое приглашение всего один раз, на Рождество в 1781 году.

В присутствии русской великой княгини Марии Фёдоровны, принцессы Вюртембергской, которая прибыла в Вену со своим супругом, будущим российским императором Павлом I, он должен состязаться у клавесина с итальянским маэстро Муцио Клементи[86]. Памятуя об исключительной пианистической одарённости чудо-ребёнка, император заключает с великой княгиней пари, что Моцарт выйдет из этого соревнования виртуозов победителем. И Моцарт действительно побеждает итальянца, получив за это у императора целых пятьдесят гульденов. За столом Иосиф II говорит: «Это воистину редкостный талант!»

Много лет спустя в разговоре с композитором Карлом Диттерсдорфом император вспоминает это состязание музыкантов.

   — Вы игру Моцарта слышали? — спрашивает он Диттерсдорфа.

   — Три раза.

   — И какого вы о нём мнения?

   — Такого же, какого обязан быть о нём любой музыкант.

   — А Клементи вы тоже слышали?

   — И его тоже.

   — Некоторые предпочитают его Моцарту. Что вы думаете на сей счёт? Только откровенно!

   — В игре Клементи много искусства и глубины, а у Моцарта не только много искусства и глубины, но и пропасть вкуса.

   — Вот и я так считаю.

Император искренне убеждён, что как виртуозу-исполнителю Моцарту нет равных в мире, но как к композитору он к нему холоден. Он пленён итальянским стилем в музыке, а придворный капельмейстер Сальери[87] только укрепляет его в этом отношении. Даже такой влиятельный человек, как камердинер Иосифа II Штрак, доверие которого Моцарт завоевал, посвятив ему «Ночную музыку», нисколько не сумел переубедить императора. Старого князя Кауница это просто возмущает, и однажды он говорит эрцгерцогу Максимилиану:

   — Люди вроде Моцарта появляются на свет Божий не чаще одного раза в столетие. Его следовало бы обласкать и не отпускать надолго из Вены, раз уж нам повезло и он сам поселился в имперской столице.