Волга (июль 2007)

Александр Островский писал о Твери: «Чистота необыкновенная. По всему заметно, что это был коридор между Петербургом и Москвой, который беспрестанно мели и чистили и по памяти и по привычке чистят и метут до сих пор». И дальше: «Едва ли во всей Великороссии найдется еще такой безжизненный город».

Потому что все по струнке. По уставу. По указу. Потому что ездят через Тверь чины такие, что узнаешь - из собственных башмаков выпрыгнешь. Потому что как бы вдруг чего не вышло. Лучше уж вызубрить устав, вытянуться во фрунт и состроить выражение лица молодцеватое и глупое.

III.

Секретарь Екатерины Великой Иван Иванович Бецкой делился мыслями о перспективах Твери: «Регулярство, предлагаемое при строении города, требует, чтобы улицы были широки и прямы, площади большие, публичные здания на способных местах и прочее. Все дома, в одной улице стоящие, строить надлежит во всю улицу с обеих сторон, до самого пересечения другой улицы, одною сплошною фасадою».

Принцип «сплошной фасады» при Екатерине был ужасно модным. Его активно рекомендовали чуть ли не всем более-менее крупным русским городам. И нигде он не прижился.

Лишь в Твери мы видим здания, выставленные в одну линию и без единого зазорчика между фасадами: этот принцип точно соответствует тверскому духу.

Только в Твери даже женщины одевались абсолютно одинаково, словно в особенные дамские мундиры. Упомянутый уже Островский примечал: «Барышни купчихи одеты по моде, большею частью в бархатных бурнусах, маменьки их в темных салопах и темных платьях и в ярко розовых платках на голове, заколотых стразовыми булавками, что неприятно режет глаза и совсем нейдет к их сморщенным, старческим лицам, напоминающим растопчинских бульдогов».

Исключительно в Твери отчаянный драчун и стихотворец Александр Пушкин мог прозевать свою дуэль. Он прибыл 1 мая 1836 года, чтобы драться с известным писателем Владимиром Соллогубом, и, по обыкновению, остановился у Гальяни. Но тем же утром первого числа Владимир Александрович покинул Тверь. Пушкин прождал почти двое суток, нетерпеливо глядя в окно («Я сейчас видел Пушкина. Он сидит у Гальяни на окне, поджав ноги, и глотает персики. Как он напомнил мне обезьяну!» - рассказывал один из современников). А второго числа вечером уехал из Твери - сильно спешил. Соллогуб вернулся только третьего; он отъезжал не из-за трусости, а по делам, но Пушкина, что называется, уже и след простыл.

Неудивительно. Тверь город правильный. Дуэли здесь запрещены.

Даже традиционные балы у губернаторов тут проходили скучно, скудно, протокольно. Вот, например, как устраивали рауты у губернатора Сомова. «Он давал гласным обед с дешевеньким вином, не тратя лишних ни своих денег, ни казенных, отпускаемых губернатору на «представительство». В три года раз он давал такой же обед тверскому дворянству… и, так как был очень скуп, то этими двумя обедами считал свои обязанности по «представительству» выполненными. Над этой слабостью его местное общество посмеивалось, но вообще было очень довольно своим губернатором».

Похоже, дело было не столько в скупости, сколько в непонимании того, зачем эти обеды вообще нужны. Но поскольку в должностной инструкции было прописано, что губернатор должен обладать «приветливым гостеприимством», совершенно отказаться принимать гостей Сомов не мог.

Тех же, кто не вписывался в строгие форматы, город отвергал. К примеру, Скрежета Зубовного, а именно писателя Салтыкова-Щедрина. Его прозвали так отчасти из-за очерка-памфлета под этим названием, написанного незадолго до назначения в Тверь вице-губернатором, отчасти потому, что он любил произносить эту формулу по любому поводу.

К нему сразу отнеслись более чем настороженно. Тверичанин А. Головачев в одном из писем сообщал: «У нас на каждом шагу делаются гадости, а вежливый нос (губернатор Баранов.- А. М.) смотрит на все с телячьим взглядом. Салтыкова, поступившего на место Иванова, я еще не видел, но разные штуки его сильно не нравятся мне с первого раза. Например, посылать за полицмейстером для отыскания ему квартиры и принимать частного пристава в лакейской; это такие выходки, от которых воняет за несколько комнат».

Другой житель Твери писал: «По уездам предписано сделать выборы предводителей по представлению Носа Вежливого… Эта выходка Носа Вежливого окончательно доказывает его лакейскую душу. Скрежет Зубовный вступил уже недели две с половиною в должность и, как слышно, дает чувствовать себя».

Неудивительно, что спустя пару лет писатель получил отставку и покинул город Тверь.

Впрочем, в наши дни на главной улице висит мемориальная доска, которая рассказывает о «тверском периоде» известного сатирика, а на одной из главных площадей стоит громадный памятник, его изображающий. Сегодня Салтыков-Щедрин - признанный классик. Значит, можно.