Волгины

— Решили приподнять сначала один конец фермы двумя кранами, затем другой, на это силы у нас хватит, а потом подклинить ее шпалами, подвести под нее шпальные клетки, постепенно наращивая их и тем самым поднимая ферму.

Алексей задумался. Он снова чувствовал себя в родной стихии и испытывал нарастающее возбуждение. В голове его проносились один за другим случаи из довоенного опыта мостостроителей.

— Нет, товарищи, так дело не пойдет, — громко сказал Алексей, останавливаясь у самого конца сходней, упиравшихся во временны деревянный мостик. — Так мы затянем поднятие фермы надолго.

Дорожный мастер и начальник дистанции слушали почтительно и с веселым жадным вниманием на лицах. Для них, как и для Алексея, было наслаждением решать эту новую производственную задачу именно теперь, когда в тылу и на фронте с одинаковым нетерпением ждали наиболее быстрого восстановления магистрали.

У самых ног Алексея сонливо плескалась мутнозеленая волна, кое-где подернутая поблекшими лепестками ряски. Стук молотков о железо оглушал.

Алексей зорко всматривался в погруженный в воду конец фермы, сосредоточенно думал:

— Подводить под ферму шпальные клетки советуете вы, — вдруг, будто очнувшись, заговорил он. — А не лучше ли сделать так…

Алексей чуть лукаво взглянул на дорожного мастера, и на строгом лице его засветилась торжествующая улыбка.

— Как вы думаете: двух паровозов, чтобы вытащить из воды ферму, хватит? — спросил Алексей.

Начальник дистанции и дорожный мастер недоумевающе переглянулись.

— А как это можно сделать? Неужели вы думаете… — начал было начальник дистанции.

— Я думаю, — властно, нетерпеливо и весело перебил Алексей, — вытащить ферму двумя паровозами… А для этого надо приподнять краном не оба конца фермы, как говорите вы, а один конец, подвести под него не шпальные клетки, а рельсы, для лучшего скольжения смазать их мазутом, прицепить паровозы к мощным, усиленным в несколько крат тросам, прикрепленным к ферме, и…

Начальник дистанции раскрыл рот, а дорожный мастер, как более смелый практик, уже представивший замысел начальника во всех подробностях, не без удовольствия сказал:

— Да ведь это замечательно! Да этак мы ее завтра же из речки вымахнем.

— Очень смелая мысль… Очень смелая! Использовать паровозную тягу, — немного смущенно бормотал начальник дистанции.

— Смелость, а как же иначе, — удовлетворенно поддакнул дорожный мастер. — Научились, небось, смелости за войну.

Бритые, толстые щеки здоровяка дорожного мастера, казалось, лоснились от переполнявших его чувств.

— Паровозами, паровозами ее, матушку… подцепить — и ту-ту… Как по маслу пойдет, — ликовал он.

Дорожный мастер побежал отдавать нужные распоряжения. Алексей взошел на шаткие, прогибающиеся доски мостика. Его опахнуло запахом ржавеющего железа и застоявшейся речной воды. Он поднял голову и увидел то место, на холмике, откуда тогда, в июне, перед взрывом смотрел на мост. Вот там, чуть ниже, у берега, Алексей увидел в последний раз Шматкова.

Ясное солнце побледневшими осенними лучами заливало теперь и тот памятный холмик, и берег реки, и то место, где с неукротимой яростью работали люди. Жужжание лебедок, стук молотков, людские голоса, плескание воды сливались в бодрящий неумолкающий хор.

Несколько рабочих-мостовиков проходили по мостику. Алексей посторонился, давая им дорогу. Шедший впереди худой парень, с выбившимся из-под военной фуражки светлым вихорком, чуть застенчиво и как знакомому улыбнулся Алексею. Алексей даже зажмурился на миг от этой улыбки, как будто луч солнца ударил ему в глаза. Ему показалось — к нему подходил сам Шматков, только почему-то странно вытянувшийся в росте, с более юным, по-ребячьи нежным лицом и еще не бритым светлым пушком на мальчишеской губе.

Да это же Епифан Шматков и есть! Ведь это его, чуть озорные, светлосерые глаза, и шея такая же тонкая, загорелая с кадыком, и этот вихорок из-под фуражки… Шматков! Какое удивительное сходство!

Чтобы окончательно, рассеять иллюзию, Алексей остановил юного мостовика, спросил:

— Как ваша фамилия, товарищ?

— Шматков, — ответил рабочий, останавливаясь и не переставая улыбаться.

Алексей подумал, что ослышался, поднял руку, словно собираясь протереть глаза.

— Какой Шматков? — невольно вскрикнул он.

— Иван Шматков, — ответил молодой рабочий. — Мостовик из бригады Никитюка. Про Епифана Шматкова, бригадира, слыхали? Так я его младший брат.

— Ах, вон что! — точно все еще не веря, сказал Алексей. — А я то вас и не знал…

— Да и не могли знать, товарищ начальник. Ведь я в те поры, до войны, совсем мальчонкой был и в школу только ходил…

— Ну, Иван Данилович, взволновали вы меня, — сказал Алексей и протянул руку. — Будем знакомы. А здорово вы похожи на Епифана. Сначала я так и подумал: Епифан.

Чистое юное лицо Ивана Шматкова потемнело, светлые брови нахмурились.

— Да, не повидаешь теперь Епифана, товарищ начальник. Из могилы не вертаются. Сразили его фашисты на этом мосту.

— Ну, а вы… Вместо него, что ли? — спросил Алексей и ласково, по-отечески улыбнулся.

— Да выходит, что так. На место брата заступил.