Воля богов!

Эти опасения были вполне обоснованны: много известно случаев, когда люди просили о чём-то богов, а те исполняли их просьбу так, что лучше бы они этого не делали. Попросит кто, например, вечную жизнь — и мучается веками, дряхлый старик, а попросишь вечную молодость — превратят в мраморную статую. И не придерёшься: что просил, то и получил. Точнее надо свои желания высказывать, да только люди вечно сами не знают, чего хотят, вот и не могут толком сказать, что им надо. Казалось бы, разберись со своими желаниями и только потом проси богов. Но люди, которые точно знают, что им надо, всегда могут добиться этого сами. Такие люди богов ни о чём не просят.

Сомнения Ахилла разрешил Автомедон, вернувшийся в колеснице один. Уже по виду заплаканных коней и по растерянному лицу возницы можно было бы сразу всё понять, но Ахилл понял не сразу.

— А где Патрокл? — спросил он.

— Гектор убил Патрокла. И доспехи он забрал. Сейчас Менелай с Аяксом за тело бьются.

Что-то оборвалось в душе Ахилла. Он со стоном разломал формингу и отшвырнул в стороны обломки. Колени его подкосились. Он упал на землю, заплакал, застонал, разодрал свой хитон, рвал на себе волосы и катался по грязи. Только сейчас неуязвимый сын бессмертной богини, убивший сотни человек и видевший тысячи смертей, начал понимать, что смерть угрожает не только чужим — она может постигнуть любого: близких, друзей, его самого. Это страшное открытие было невыносимо для избалованного матерью и судьбой героя.

Автомедон знал, что Ахилл огорчится, но такой бурной реакции он от своего командира не ожидал и, пару секунд понаблюдав это в растерянности, убрал подальше все острые предметы.

Фетида в это время была на дне моря — на вечеринке со своими сёстрами. Вдруг во время весёлого разговора её лицо сделалось серьёзным и взволнованным, она вскочила и прислушалась. Сёстры испуганно посмотрели на неё и разом перестали галдеть.

— Сыночек мой плачет! — сказала Фетида и вдруг сама заплакала. — Что с ним могло случиться? Он же сегодня не воюет! Для горя я его родила, а не для радости — славного полубога, самого великого героя всех времён! Не для этого жестокого мира он создан! Чувствую, беда его ждёт! Не долгую жизнь он проживёт, но и в ней ему не будет счастья!

Нимфы заойкали и запричитали, некоторые тоже на всякий случай расплакались, и все вместе побежали вслед за Фетидой к Трое, где плакал сынок их сестрички — славный герой Ахилл.

Когда вся эта толпа в несколько десятков морских нимф появилась перед ним, Фетида бросилась к сыну, обняла, прижала его голову к своей груди, а нимфы подняли такой плач и вой, что слышно было и в городе, и на другом берегу Геллеспонта.

— Я Гектора за человека считал, а он убийца! Он Патрокла убил! — стонал Ахилл. — Он и доспехи мои забрал. Те самые, что папе боги подарили. Это я во всём виноват! Патрокл ведь, наверное, меня на помощь звал, а я не пришёл, не услышал! Это всё моя проклятая обида! Все воевали, а я как последний трус в лагере отсиживался. Я же из всех греков самый доблестный. Поумнее меня многие найдутся, но сильней и храбрее никого нет. И я разозлился на Агамемнона, как капризная девчонка! Всё! Теперь я только на Гектора злюсь и на троянцев. Иду в бой. Будут у меня сегодня троянские вдовы плакать! И не пытайся меня удерживать, мама!

Эти слова серьёзно испугали Фетиду. Она надеялась, что Ахилл, наконец, бросит эту ненужную и опасную для него войну, но теперь он вдруг снова захотел воевать, да ещё и в таком взвинченном состоянии.

— Сыночек! — сказала она. — Ты молодец, что хочешь наказать тех, кто убил твоего друга, но что же ты в бой наденешь? Доспехи ведь Гектор забрал.

Сыночек завыл, обиженный, что мама вечно ему ничего не разрешает, будто он ребёнок какой-нибудь, но быстро сообразил, что она права. Вообще-то, у него было сколько угодно доспехов. Разоряя соседние города, он набрал столько трофеев, что на десятке кораблей не увезти. Были у него и доспехи, снятые с царей, — произведения лучших мастеров. Но это были простые смертные мастера, а кто привык к качеству, не согласится на худшее. Кто носил настоящие божественные доспехи, кованные в кузне Гефеста, тот никогда не наденет дешёвку, кованную обычным кузнецом.

— Принеси мне доспехи, мама! Ты хвасталась, что спасла Гефеста, когда он был ребёнком. Пусть он за это сделает мне новые доспехи. Сегодня же!

— Сегодня уже не получится, — осторожно возразила Фетида.

Ахилл снова завыл, обиженный на вечные мамины отговорки, но быстро понял, что она опять права: солнце уже клонилось к закату, и бой должен был скоро завершиться. Сделать доспехи так быстро невозможно.

— Я тебе завтра доспехи принесу. Обещаю, сынок, — сказала Фетида.

Сынок захныкал, показывая, как тяжело ему будет ждать до завтра, но ничего возражать не стал.

— Пусть ещё щит обязательно сделает! — всхлипывая, попросил он.

— Конечно. И щит, и копьё.

— Копьё не надо. Копьё у Патрокла своё было.

— Хорошо, сынок. Копьё не надо. Так даже проще.

Фетида попросила сестёр передать отцу, что она сегодня домой не придёт, и отправилась к Гефесту на Олимп.