Воля богов!

— Друзья мои! Прислушаемся к мнению порядочного гражданина! Раз такой результат, значит, так угодно богам! Одиссей, забирай оружие!

— Сволочь! Так ты Одиссею продался! — Аякс набросился на Агамемнона с кулаками.

— Аякс! Успокойся! Не гневи богов! Я тебе потом всё объясню, — взмолился Агамемнон.

Но Аякс не слушал. Лицо его раскраснелось, глаза выпучились, изо рта потекла слюна. Он ничего не слышал и ничего не видел, в нём не осталось никаких чувств, кроме ярости. Он рвался вперёд, не в силах решить, кого первым разорвать на куски — Агамемнона, Одиссея или бородатого. Эта нерешительность и не дала ему пролить кровь: на него набросились несколько десятков воинов. К счастью, Аякс от бешенства даже забыл вытащить меч, так что, прежде чем он успел натворить дел, его повалили на землю и связали.

— Отнесите его в палатку, — приказал Агамемнон. — Завтра, как успокоится, мы с ним поговорим.

Когда спелёнатого, как египетская мумия, Аякса унесли, Агамемнон вытер пот со лба и огляделся. Бородатого он не увидел, тот, видимо, ушёл с процессией, сопровождавшей Аякса. Хмурый Одиссей, совсем не выглядевший победителем, сидел на том же месте. Агамемнон подошёл к нему и тихо сказал:

— Нехорошо вышло.

Одиссей кивнул. Конечно, он был рад, что оружие Ахилла досталось ему. Он хотел победить, но не таким способом, и теперь на душе у него было довольно погано.

— Ладно, забирай уж оружие, — сказал Агамемнон, — но смотри, помни своё обещание: с тебя наследник Ахилла и лук Геракла со стрелами.

Одиссей снова кивнул:

— Конечно, я помню. Завтра же утром отправлюсь.

Он велел своим слугам отнести оружие Ахилла в свою палатку и сам пошёл вслед за ними.

Одиссей радовался тому, что он завтра уплывёт. Пока он будет в разъездах, страсти поулягутся и Аякс успокоится, а когда он вернётся с наследником Ахилла и луком Геракла, а Одиссей нисколько не сомневался в успехе, его, как победителя, точно никто уже не осудит.

Придя в палатку, он сразу лёг спать, но спалось ему плохо. Несколько раз он просыпался и думал даже сходить к Аяксу, но что-то его удержало — видимо, гордость: своей вины в произошедшем он не видел, а извиняться за чужую вину не хотел.

Рано проснувшись, он велел готовить корабль к отплытию. Пока он завтракал, корабль спустили на воду и загрузили всё необходимое. Одиссей уже поднимался по сходням на борт, когда вдруг прибежал Агамемнон. Это уже само по себе было необычно. Микенский царь по лагерю никогда не бегал — хранил достоинство. Если ему надо было что-то срочно сообщить, то он посылал кого-нибудь из слуг, а тут прибежал сам, запыхавшийся, вытер пот со лба и, тяжело дыша, проговорил:

— Хорошо, что ты здесь, а я боялся, что уже уплыл.

— Что-то случилось? — спросил Одиссей.

— Случилось. А ты разве ничего не слышал? Ночью кто-то перебил весь наш скот. Я там только что был. Жуткое зрелище: овцы, коровы, козы — все порубленные, поколотые, на куски разорванные. И пастухи там же лежат. Всё пастбище залито кровью.

— Троянцы?

— Вряд ли. Часовые бы заметили. Это ж целый большой отряд должен был напасть. Все напуганы. Люди поговаривают о каком-то морском чудовище, о гневе богов. Но чем мы могли их так прогневать? Тут только ты можешь разобраться.

Для жертвоприношений и пищи греки держали у себя несколько крупных стад.

Когда Одиссей пришёл на пастбище, его взору предстала действительно ужасающая картина. Даже после последней битвы Гектора с Ахиллом на поле брани не лежало столько трупов. По крайней мере, они тогда лежали не так плотно. Посмотреть на это собралось много народу, так что найти какие-то следы не представлялось возможным. Одиссей спустился с холма и решил опросить часовых, но прежде, чем он дошёл до лагеря, глаза его закрыли чьи-то ладони и голосок над ухом сказал:

— Угадай кто?

— Афина, — буркнул Одиссей.

— Точно!

Богиня мудрости забежала перед ним. Взгляд её был серьёзный и насупленный, но губы улыбались. Она заговорила очень серьёзно, хотя было видно, что она хочет рассмеяться:

— Тебе поручено расследование кровавого преступления: массового убийства крупного и мелкого рогатого скота. Да? Я угадала?

— Угадала.

Афина слегка подпрыгнула от радости и продолжила тем же серьёзным тоном:

— При проведении следствия первым делом надо допросить свидетелей. А почему ты ни о чём не спрашиваешь?

— Ты знаешь, кто это сделал?

Афина слегка замялась. Она не ожидала, что Одиссей спросит сразу так прямо, и рассчитывала, что он начнёт издалека, со всяких незначительных вопросов.

— Знаю, — сказала она, немного подумав.

— Ты мне скажешь?

«А что мне за это будет?» — чуть не спросила богиня мудрости, но сразу сообразила, что поставит этим вопросом в неловкое положение не только Одиссея, но и себя: что, собственно, простой смертный может сделать для богини? Пожалуй, можно было бы что-нибудь придумать, но Афине так хотелось поскорее всё рассказать, что она не стала ничего придумывать и сразу ответила:

— Это сделал Аякс.

— Какой Аякс?

— Как какой? Большой. Который вчера с тобой за оружие Ахилла спорил.

— Он же связанный в палатке лежит.

— А я его развязала.

— Зачем?