Воля дней (сборник рассказов)

С тех пор нападения чаек на прогуливающихся стали явлением постоянным. Никакой индивид не мог позволить себе безнаказанно перекусить на побережье. Очень быстро пернатая банда догадалась воровать пищу непосредственно у торговцев и с открытых террас ресторанчиков. Счастливая собака с отчаянием смотрела на происходящий произвол. Чайки буквально возмущали пространство набережной, с каждым днём преумножая зло. Несчастье заполонило некогда беспечальное место. Это отражалось и на собаке. Озлобленные от нахальности чаек гости побережья теперь не обращали внимания на собаку, не гладили и не подкармливали. Лишь раздражённо отмахивались от ещё одного назойливого животного. Один раз некий господин даже пнул собаку лакированным ботинком — не больно, но обидно. В тот момент собака перестала быть счастливой и стала несчастной. Собака возненавидела глупых чаек, для которых сделала столь много. Те же, проигнорировав её учение, всё стали делать в точности наоборот, набивая животы, обрекая всех прочих на страдание. Собака теперь рассуждала так: «Если птицы воспротивились желанию стать добрыми, сознательно выбрав зло, значит, стоило избавить мир от их зла, чтобы вновь воцарилось счастье». Звучит проще, чем сделать. Чайки больше не желали разговаривать с собакой и вообще относились к ней с большой враждебностью. Собака, никогда не знавшая агрессии в свою сторону, побаивалась крылатых бандитов, настроенных решительно. Несчастная собака отправилась к старому коту.

— Ты не знаешь, что случилось с чайками? Почему они стали промышлять откровенным злодеянием? — спросила она у кота.

Старый кот сильно поправился с последней их встречи и в целом выглядел счастливым. Вокруг лежали недоеденные, но покусанные сосиски, запечённые рыбины и тефтели.

— Увы, такое мне не ведомо, — лениво отозвался жирный старый кот. Несчастная собака посмотрела на него с сомнением.

— Знаешь, я сделала всё, чтобы научить их добру, чтобы они сумели обрести счастье.

Жирный кот перевернулся на спину, подставляя брюхо ласковым солнечным лучам.

— А разве они его не обрели? Как по мне, они очень даже счастливы и довольны жизнью.

Собаку раздражали слова кота.

— Нет! Зло приносит лишь несчастье. Я уже чувствую это на себе. Тебя просто это ещё не затронуло…

Вдруг страшная догадка пришла в голову несчастной собаке. Раз всем вокруг плохо, а хорошо только чайкам и коту — выходит, что они заодно.

— Ты сговорился с птицами… — ужаснулась собака. — Даже не так, это ты их всему научил, ведь они слишком глупы сами по себе.

Обвинения нисколько не смутили кота. Казалось, он совсем не видит в этой ситуации ничего предосудительного.

— Твои россказни про доброту не сработали. Я лишь подсказал им другой путь. Может, они не получили всеобщего признания, зато научились уважать себя и наконец живут в достатке. Это куда больше, чем было у них до сих пор.

Собака была ошеломлена.

— А ты жируешь с этого!

— Это лишь благодарность за добрый совет. Они честны и благородны по-своему.

Впервые в жизни в собаке вскипел ярость.

— Вся твоя сладкая жизнь за мой счёт. Я теперь недоедаю и недополучаю ласк, чтобы ты со своими дружками куражился до беспамятства.

Жирный кот перевернулся на бок и внимательно посмотрел на озлобившуюся собаку.

— Я сделал добро для чаек, и теперь я ем много сосисок, и меня гладит тёплое солнце. Со мной происходит то, что ты сама рассказывала мне. За своё добро я был вознаграждён счастьем.

— Нет! Ты не сделал никакого добра. Добро — это только когда всем хорошо, а не тебе одному.

Кот лишь ухмыльнулся и ничего не ответил.

Собака была в ярости. Она почувствовала непреодолимое желание укусить кота. Укусить так сильно, чтобы тот страдал. Чтобы всё хорошее для него закончилось, и он стал несчастен. Так же несчастен, как и она сама. А лучше, чтобы даже ещё больше. Озлобленная собака было решилась на задуманное, но тут с разных сторон стали слетаться чайки. Птицы ровной шеренгой выстроились между собакой и котом. Они раскрыли крылья и грозно смотрели на собаку. Вид у них был совсем не тот, что раньше. Уверенная сила и дерзость читалась в их взглядах и позах. От былого шалопайства и нелепости не осталось и следа. У собаки задрожали лапы. Поджав хвост, она бросилась наутёк. Вслед ей доносились обидные слова и издевательское улюлюканье.

С тех пор собака возненавидела весь мир. Она считала, что все вокруг были настроены против неё. Она сильно исхудала, и шерсть валилась с неё клочьями. Проплешины покрылись зудящими язвами. Больше её никто не подкармливал. Она принялась за воровство. Больше её никто не гладил. И она принялась вредить.