Воля Донбасса (сборник)

А ты спроси национальность
у девочки в бронежилете,
что нежностью своей прижалась
к истерзанной войной планете,
чтоб из горящего окопа
успеть стащить у смерти парня —
не для тусовок или спальни,
а чтоб не радовать «укропа»
еще одной донецкой смертью…
вы паспорт у нее проверьте,
а вдруг она как раз еврейка
или чеченка, или сербка,
ее дождись тут, на скамейке,
и если выживет – проверь-ка,
а вдруг та самая, что летом
пришла к ребятам в камуфляже —
нет, не искать свою пропажу,
а за свободным пистолетом,
а лучше даже автоматом…
зачем? она б сказала матом,
но слезы говорить мешали…
ну, в общем – автомат ей дали,
родителям не возвратили —
их на ее глазах убили,
снарядом дом разворотив…
ей было некуда идти,
она парням еду варила,
бинты стирала и мотала,
жила в окопах и стреляла,
и о любви не говорила —
сепаратистка, рашка, вата, —
она взяла свою гранату
и с нею бросилась под танк,
когда он шел ребятам в спину —
ей смерть была великовата,
но эту чертову машину
она остановила так…
ее как раз спросить забыли,
каких она была кровей;
тут кровь донецкого разлива,
и в мире нет ее верней,
она бурлит в котле донецком,
увы, уже не первый год,
так появляется на свете
особой крепости народ.

Владимир Скобцов (Донецк)

Мой рай

Мой рай, мой край. Об этот край суровый
Ломают копья, расшибают лбы.
Я создан из его любви и крови,
Труда и воли, слова и судьбы.
Его судьба – нелёгкая дорога,
По ней он шёл, не полз и не петлял.
В лицо он видел дьявола и Бога,
Пред ними не скулил и не вилял.
Был столько раз оболган, продан, предан,
Лицом к беде, у смерти на краю,
Он никогда не называл соседом
Родную мать и родину свою.
Он прям, упрям, он твёрд, не терпит лени,
Он бил всегда за подлость по зубам,
Он никого не ставил на колени,
Поскольку никогда не станет сам.

Звездопад

Не будь атеистом
в канун звездопада,
здесь звёзды так близко,
что спичек не надо.

А будь альпинистом,

при ясной погоде
здесь небо так низко,
что в небо уходят.

Уходят, да только

любимые люди,
их меньше настолько,
что больше не будет.

Последнею долькой

надежды на блюде
здесь горе так горько,
что горше не будет.

Скажи себе строго:

– И хуже бывало.
И боли так много,
что водки всё мало.

Не будь атеистом,

душа не блудница,
здесь к Богу так близко,
что грех заблудиться.

Час бессмертья