Воля дракона

Я схватил Карник и бросился к дракону. Олтц, за время моего разговора с мастером — умер. Лицо у него было залито собственной и драконьей кровью. И то и другое смывал густой желтоватый желудочный сок, сочившийся из шиподракона. Через некоторое время, если раньше не сгорит, тело Олтца утонет в нем окончательно. Уже сейчас, кожа на лице арбалетчика стала морщится, словно кожа на ладонях и ногах утопленника.

Я вонзил Карник в голову, возле основания рога, потом повторил удар, и мне даже удалось пробиться сквозь чешую, но не слишком глубоко. Пришлось надавить на меч, и через некоторое время он вошел в плоть дракона на достаточную глубину.

Если бы падир Брегон знал, подумал я, что придется использовать его боевой меч для разделки дракона? А может, он не увидел бы в этом ничего оскорбительного, подумал я дальше, желая заглушить иные мысли, касающиеся ран и участи мастера, если это Королева Драконов, Королевский Шиподракон?

Я рассекал мясо, вырезал, выламывал Рог. Прикасаясь к нему ладонью, я чувствовал, как он с каждым разом становится все теплее — начиналось самосожжение дракона. Посмертная месть убийцам и грабителям. Я заспешил, хотя и так едва мог дышать отболи в сломанных ребрах, голове, и конечно по причине смрада бьющего от нагревающегося тела дракона. Вонзив из последних сил Карник в голову чудовища, я навалился на рог. Это, неожиданно, привело к тому, что пасть дракона открылась. Послышалось мерзкое хлюпанье и на землю выпало почти перекушенное, полупереваренное тело Олтца. При этом из глотки полыхнуло дымом. Я закашлялся и отошел на несколько шагов, чтобы отдышаться и дать отдых дрожащим рукам и подгибающимся ногам.

Разглядывая дракона, я снова и снова удивлялся тому, что мы его одолели. Сам язык, пронзенный мечом Греды, пришпиленный им к нижней челюсти, мог бы наполнить соленым мясом три бочки. Зубы… Зубы? Ужас, а не зубы. Клыки, словно кинжалы, плоские, широкие, похожие на тяпки, однако острые словно бритвы. Я подумал, что такого гиганта должны разделывать две дюжины людей… Однако, сейчас был только я. Дым, вырывавшийся из пасти, поредел. Я подошел ближе и снова вцепился в Рог. Что-то подалось. Я стиснул зубы и навалился всем телом. Теперь уже что-то подалось во мне, одно из ребер задело о собственный обломок.

Боже!

Рог хрустнул и, чмокнув, освободился. Я опустился на землю, поджав ноги, и, выдернув Карник, перерубил жилы, а также хрящи, соединяющие рог с телом. Собрав остатки сил, я оттащил рог подальше, а потом, желая сделать мастеру приятное, поволок добычу в его сторону. Тот слегка приподнял голову и некоторое время смотрел на меня, а потом бессильно ее уронил. Углубление, оставленное головой мастера на свернутой рубашке, уже наполнилось кровью. Я подтащил остывающий рог и положил его в пределах досягаемости руки Брегона, потом начал подниматься по скальной гряде, дорогой, которой мы сюда пришли. На ее вершине я остановился и немного отдохнул. Мое громкое дыхание было единственным слышимым мне звуком.

Опустившись вниз, я схватил оставленную тут совсем недавно фляжку и жадно из нее несколько раз глотнул. Едва не захлебнувшись, я все же сумел проглотить воду. Она смыла с губ сохнущий осадок, и нет ничего удивительного в том, что меня почти тут же вырвало. Отдышавшись, я попил еще и на этот раз удачно, без последствий. Сняв пояс, я стянул им грудь. Заболели сломанные ребра, и я застонал. Прежде чем ко мне вернулись силы для возвращения, я, стараясь экономить воду, вымыл руки.

Вновь перевалив через гребень, я подошел к мастеру. Тот лежал с закрытыми глазами, однако пальцы его слегка поглаживали окровавленное основание драконьего рога. Я приподнял Брегону голову и влил ему в рот несколько капель. Тот неожиданно их проглотил, и у меня даже появилась надежда. Однако, она исчезла, когда я почувствовал как под моими пальцами прогибаются кости его черепа на затылке.

— Сколько… — прошептал мастер и открыл глаза.

— Погибла Уберия, — сообщил я. — Греда… Отлц… Санса… — Брегон молча смотрел на меня. — Пойду, посмотрю, что случилось с Муелом. Впрочем…

Я махнул рукой и отвернулся. Не пристало ученику, даже такому любимому как я, видеть слезы мастера. Тело дракона я обошел по широкой дуге. Внутри у него что-то шелестело и потрескивало. Хотел бы я сказать, что это был огонь, однако, потрескивало как-то по-иному. Муел лежал неподвижно там, где упал. Я подошел ближе и остановился от него в нескольких шагах, поскольку далее приближаться не было смысла. Череп его был разбит, словно дыня после удара дубиной.