Воля и разум. Части 1 и 2

На душе паршиво. Очень. И зачем он поддался на уговоры Ёнсу повесить жучок на одежду дочери? Хорошо хоть, не успел никому рассказать, а из свидетелей - только этот паренек-оператор, который и прослушивал с ним запись... Решение созрело мгновенно, и он прошелся ментальным воздействием по сознанию невольного соучастника, заставляя уснуть, а потом принялся работать с воспоминаниями. Спустя несколько минут в памяти Ким Сена было только воспоминание о неудаче, мол, жучок наверняка был обнаружен и уничтожен, а сам Пакпао, стерев запись, вышел в коридор. Руки тряслись, и нестерпимо хотелось закурить, а еще лучше напиться в хлам. Но нельзя, он просто не имеет права, да и привычка контролировать себя, чтобы не выдать информацию, никуда не делась.

Древнее существо, связанное контрактом с другим древним и могущественным существом... И это - его дочь? Но... Ясно. Что мешает действительно сильному менталисту захватывать чужие тела, если он может и брать их под контроль? Правильно, ничего. Интересо, сколько тел она сменила за шесть веков?

В любом случае, он никому ничего не скажет, просто не сможет. Как там говорила Юна - или же Карада? "Просто не смогла иначе"... И он не может. Он понимает, что логически это неправильно, что должен идти и доложить, должен попытаться уничтожить, но что-то не дает, и это точно не ментальны закладки.

Доверие? Кто знает...

А что подумал Франкенштейн, не узнал никто. Ведь Франкенштейн был очень воспитанным.

Эпилог.

М-21.

Нормальные сны он видел не так уж и часто. Раньше, еще во время работы на Союз, ему, как и напарнику, часто снились кошмары об их эксперименте, часто снились погибшие товарищи. Потом, когда Франкенштейн с Рэйзелом и Карадой взяли их под свое крыло, кошмары почти полностью отступили, и чаще всего он спал без сновидений. Но такой сон он видел впервые...

Ступенчатый кратер округлой формы явно искуственного происхождения скрывался в чащобе под кроной невероятно огромного древа, растущего на его дне - пожалуй, его бы не заметила никакая воздушная разведка. А учитывая, что каждая ступень кратера была застроена, можно было предположить исуственное происхождение и самого дерева. Но это было... Невероятно красиво. Смеркалось, и в вечерних сумерках на улочках странного поселения с домами в традиционном японском стиле разгорались огни, выходили на улицы смеющиеся люди в явно недешевых кимоно, кто-то куда-то тащил фейрверки, ухо улавливало звон множества колокольчиков, повешанных буквально вопсюду и сейчас теребимых странным ветром... Кажется, намечался праздник.

- Красиво... - расслышал седовласый голос и тут же обернулся на его источник, чтобы пораженно замереть.

На самом краю верхней ступени, на зеленом газоне, расположились двое. Мужчина и женщина, оба в неприметных темных кимоно, сидели, обложившись свитками, а между ними стоял столик с какой-то бутылкой - саке, вроде бы - и двумя маленькими пиалочками, в которых плескалась прозрачная жидкость. И они оба были ему знакомы! Мужчина явственно напоминал нынешний облик Карады: такие же темные волосы длиной до пояса, такие же желтые глаза. Вот только зрачки у него были вертикальными, а кожа снежно-белой. Женщина же... Это была Карада, такой, какой он видел ее во время снятия закладок - и все же иной. Лет двадцати на вид, без седины в волосых, шрама на подбородке и абсолютно здоровая. Как это вообще возможно?

- Угу, угу... - нехотя ответила она, не отрываясь от чтения свитка. - Нам же Сарутоби убирать скоро... Есть идеи?

Говорили они точно не по-корейски, это двадцать первый понял с пугающей отчетливостью. Да что вообще тут творится?

- Угомонись, - свиток был вырван из ее рук, и спутник вместо этого впихнул ей выпивку. - Хоть один вечер можешь позволить себе отдохнуть.

- Вредина ты... - буркнула Карада. Уж теперь-то в этом сомнений не было, хех... - А действительно, красиво.

- По-моему, я тебе это и говорил, - рассмеялся мужчина. - Ну что, чувствуешь гордость за свое детище?

- Орочимару, ты опять? - притворно возмутилась женщина. - Ты это у меня спрашиваешь каждый год с момента основания Отогакуре...

Орочимару... Стоп. Карада упоминала какого-то Орочи. Тот самый, что дал ей имя?

- Но тебе же не надоедает!

- И в самом деле...

Удивительно мирная сцена... Словно семейная перебранка, постепенно перерастающая в молчание. Кто эти двое? Коллеги, друзья, любовники? Додумать он не успел - мимо него пробежали какие-то двое детей.

- Мам, пап! Вы даже представить себе не можете, что сделал Хаку!

Мам? Пап? Седовласый присмотрелся - и снова изумленно застыл. Двое детей, оба бледный и черноглазые, лет десяти на вид, только один имел черные волосы и стригся коротко, а седые волосы второго были связаны в недлинный хвост.

- Сай, Шин, ну не надо же так бегать... - улыбнулся Орочимару. Сай? Шин? Модифицированный уже совсем другим взглядом посмотрел на детей. Те самые... И выглядят по-настоящему живыми, как нормалные дети. Неужели справились со всем, что на них навалилось? - И какую же скульптуру на этот раз создал ваш друг?

- Минато-сенсея с его жабой, пап!