Воля имератора. Двойник

— Да, ваше высочество, — проговорил наконец Кутепов, отведя от меня взгляд. — Знаете, я недооценил вас. И похоже недооценил решение императора. Он размял шею и потёр её ладонью. — А что самое любопытное — мне это нравится.

Показалось мне или нет, но в глазах генерала я впервые увидел уважение. А ведь не врет. Ничего внутри не колет.

— Раз с этим мы разобрались, показывайте что там у вас, — я указал взглядом на газету.

Я подошёл к одному из кресел:

— Спасибо, что предложили присесть, и от кофе я тоже не откажусь. Нам с вами многое нужно обсудить.

Глава 18 Дружеская беседа

— Александр Борисович, — прочистив горло, обратился ко мне Кутепов. — Почему вы мне не доложили… Я хотел сказать, не рассказали про Федышина, и про ваше присутствие на месте преступления?

— Про фотографа я вам рассказывал, — хмыкнул я, вчитываясь в абсолютно абсурдную статью.

«Питерский листок» с броским заголовком: «Цесаревич Александр замешан в убийстве фотографа Федышина?», разумеется, ничего не утверждал напрямую. Он, пером своего журналиста, спрятавшегося за псевдонимом «Неподкупный», пытался связать смерть придворного фотографа Федышина с будущим императором. Текста немного, зато иллюстраций хватает. Полоса газеты украшена моим портретом, двумя фотографиями Федышина и фото с места преступления. Большая часть повествования свелась к биографическим данным фотографа — каким он был талантливым, как его уважали коллеги-фотографы и, как тяжело было парню из простой семьи занять место при дворе. Еще рассказывалось о его несчастной матушке, прозябающей где-то в Вятке.

А дальше шли предположения: возможно, Федышин, имел на меня некий компромат, который должен был уничтожить меня как будущего императора. Возможно, он хотел их продать, чтобы купить старушке-матушке лекарство. «Неподкупный» указывал, что его газета неоднократно пыталась заполучить фотографии у Федышина, но тот, верный присяге, не пожелал расставаться с тайной. Но народ должен знать правду!

Известно, что несколько дней назад, Федышин встречался с цесаревичем в Царском селе, а нынче, вполне возможно, хотел передать фотографии наследнику. Теперь же, Федышин обнаружен мертвым, от Александро-Невской лавры стремительно умчались машины, предположительно принадлежавшие цесаревичу.

В общем — напрямую газета ничего не утверждала и привлечь редакцию к суду не за что. Но у обывателя складывалось стойкое впечатление, что цесаревич — убийца.

— Вы рассказывали, что уважаемый Роман Влади́славович, зачем-то вздумал плести против вас интриги, — хмыкнул Кутепов.

— И об этом мне поведал фотограф, ныне покойный. И я об этом тоже говорил, — взглянул я на Кутепова поверх газеты.

— Это ведь просто бессмысленно, — пожал генерал плечами. — Сангушко и какой-то фотограф?

— Конечно бессмысленно, а вы даже слушать ничего не хотите. А вот выслушаете, так и смысл появится. Появится смысл делиться с вами новостями раньше, чем они появятся в газетах. Или нет?

— Вы что-то ещё успели натворить? — сдвинул брови Кутепов.

— Об этом мы успеем поговорить, — кивнул я, — Сейчас, я бы хотел вернуться к Сангушко.

Рассказывал я недолго но в подробностях.

Генерал слушал молча, то и дело хмуря брови. Я не говорил прямо о сговоре поляков, но тщательно к этому выводу подводил, позволяя Кутепову самостоятельно додуматься до этого.

— Вижу к чему ведёте, но принять не могу, — произнёс наконец Кутепов.

— А в оперативную разработку поставите? — устало спросил я.

— Поставлю, — процедил генерал.

— И Сангушко и французского посла? — уточнил я.

— Обоих, — кивнул генерал. — Но у посла, напомню, дипломатический иммунитет.

По нему было видно, что он хочет добавить что-то из серии: это лишняя трата времени и сил, но смолчал.

— Что ж, — выдохнул я. — Перейдём к следующему вопросу.

— Недавнее покушение… Тоже на Романа Влади́славовича думаете? — вдруг спросил генерал прищурившись.

— Нет, не связываю. Тут либо подставлять, либо убивать. Кто-то ещё под меня копает, — пробормотал я, прикидывая с чего продолжить свои наблюдения и последние события.

— Недавно один интересный термин в газете прочитал: Паранойя, — по слогам произнёс генерал.

— Замечательный термин, — задумчиво кивнул я, — много жизней спас. Кое-что еще мне покоя не даёт. Когда я к Федышину ехал, ко мне камергер один пристал, дочку свою в качестве фрейлины предлагал.

— Вам-то она к чему? — хмыкнул генерал.

— Мне-то ни к чему, только он её под меня подложить хотел, — пробормотал я. — И думаю я, это тоже не его инициатива.

— Камергера тоже в разработку? Этак я людей не напасусь, — заметил генерал.

— Нет, с ним я сам поговорю, мне всяко проще. Да и поводов для паники будет меньше, если я вдруг прав окажусь. Ложь-то я почувствую. Подозрительный цесаревич не так страшен как дознаватель.

— Хозяин барин. Чем бы цесаревич не тешился, — одобрительно хмыкнул генерал.

— А поговорить я хотел вот о чём. Вчера на меня вышел старинный друг Александра. Настоящего внука Николая Александровича. В кафе пригласил.

— Просто проигнорируйте. Будто у вас дел других нет, как по кафе шляться, — отмахнулся Кутепов.