Воля Императрицы

Берэнин сжала кулаки под юбками. «Если эта девка делает то, что говорит, то она пытается закрыть тайный выход, который спас мне жизнь во время того покушения много лет назад. Конечно, теперь он бесполезен для меня, если Винэйн фэр Хьюрик решил, что ему больше не нужно блюсти свою клятву держать эти планы в тайне.

— Она это может? — спросила она у Ишабал. На туннеле лежали магические печати.

Ишабал какое-то время наблюдала за Трис. Наконец, она кивнула:

— Она это делает. — У Трис она спросила: — А что если в помещениях у основания скалы кто-то есть?

— Я не буду плакать по ним, если утонут, — хрипло огрызнулась Сэндри. — Но они всегда могут вскарабкаться вверх. Трис просто затыкает выход. Вам следует поставить у другого конца норы служанок с мётлами, чтобы лупить крыс, когда те выйдут.

У Берэнин по загривку побежали мурашки. Она легонько вздохнула, как будто она попросила бокал вина, а ей сказали, что вино кончилось. Труднее всего в имперском деле было знать, когда следует уклониться от конфронтации.

— Кэн, будь лапочкой, отошли сообщение капитану моей стражи. Не причинять вреда никому, кто оттуда появится, пожалуйста. Я желаю, чтобы их всех допросили. — Кэн поклонился, и пошёл передавать сообщение охраннику у двери. В это время императрица сказала: — Пожалуйста, продолжай, Трисана. Ишабал будет наблюдать за всем, что ты делаешь. — Берэнин снова взглянула на Сэндри: — Итак, Браяр нашёл тебя способом, который он не помнит.

— Трис присоединилась к нам, — сказал Браяр с холодком в глазах. — Мы вытащили Сэндри из ящика.

Берэнин покачала головой, когда Кэн вернулся к ним.

— Кузина, ну что я могу сказать? — беспомощно вопросила она. — Финлак совершил по отношению к тебе тяжкое преступление, без моего ведома и одобрения. — Её голос затвердел, не смотря на её старания казаться спокойной. — Он забыл свой долг передо мной. Я уверяю тебя, он будет арестован и наказан. Ты увидишь, как скоро здесь вершится правосудие.

— Кузина, правосудию следует вершиться очень скоро, — с твёрдым выражением лица ответила Сэндри. — Мы возвращаемся в Эмелан сразу, как только соберём вещи.

Иша вздрогнула, несмотря на проведённые при дворе годы. Кэн замер, не подходя ближе. Медленно, пытаясь что-то придумать, Берэнин ответила:

— Но лето же миновало лишь наполовину.

— Я не хочу знать, как я буду себя чувствовать по прошествии всего лета, — парировала Сэндри. — Этот обычай, дозволяющий совершать такое с женщинами этого государства при правлении женщины-монарха…

— Я — не императрица слабакам, — сказала Берэнин. — Сильная женщина найдёт способ сбежать, как это сделала я. Как это сделала ты. Семьи помогают, если семьи сильные.

Сэндри покачала головой. Сложенные у неё на коленях руки дрожали:

— Не все женщины и не все семьи сильны одинаково. Они заслуживают вашей защиты. Я не останусь в стране, которая в этой защите отказывает. И мне было ясно дано понять, что я не могу считать себя в безопасности даже в вашем собственном дворце, Кузина.

Берэнин почувствовала себя так, будто эта девчонка дала ей пощёчину.

— Ты смеешь… — начала она, гневаясь, но потом поймала взгляд Сэндри. «Ещё как смеет», — подумала Берэнин. «И она права. Я была так уверена в своей власти, что не осознавала, что пылкие молодые животные, вроде моих придворных, всегда проверяют длину поводка и крепость узды. Я ослабила бдительность, и ей нанесли невыносимое оскорбление. Обычай должен был применяться только к женщинам, взятым на открытом пространстве, а не из-под защиты их сюзеренов. Разбив мою защиту, Фин уничтожил мою честь в глазах всех родителей, которые доверили своих незамужних дочерей на моё попечение».

Она разгладила свои юбки.

— Тебе больно, и ты оправляешься от сильного испуга, — сказала она своим самым успокаивающим голосом. — Утром ты отнесёшься к этому по-другому. Неужели ты правда отвернёшься от всего, что может предложить Наморн? — Говоря это, она поймала взгляд Браяра.

И именно Браяр ей ответил:

— Если Наморн предлагает это — от да. Я не разобрался с Фином сам лишь из вежливости по отношению к вам. Он попытался похитить мою сестру, и наша магия роднит нас больше, чем кровь. Или, может быть, мне просто дать его Сэндри, когда у него нет с собой наркотиков и заклинаний, делающих его большим человеком. — В его голосе слышалось явное презрение. — Вы думаете, что сильная женщина всегда может это преодолеть? По-моему, это изнасилование, в любой стране.

Берэнин не хотела больше смотреть ему в глаза. Что-то в них было такое, что заставило её чувствовать то, с чем она не сталкивалась годами: вину. Это ей не понравилось. Вместо этого она обратила свой взгляд на Сэндри:

— Итак, как и твоя мать, ты бросишь свои земли и свой долг перед твоими людьми.

Сэндри упрямо вздёрнула подбородок: