Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей

Пестрота красок в современном человечестве и её привлекательность. По существу игра в прятки и пресыщение.

Литератор*.

Политик (в «национальном шарлатанстве»).

Комедиантство в искусствах:

— недостаток основательной научной подготовки и дисциплины (Фромантен*);

— романтики (недостаток философии и науки и избыток литературы);

— романисты (Вальтер Скотт, но также и чудовища — Нибелунги с наинервнейшей музыкой*);

— лирики.

«Научность».

Виртуозы (евреи).

Народные идеалы, как превзойдённые и заменённые, но ещё не в глазах народа:

— святой, мудрец, пророк.

79.Недисциплинированность современного духа под всевозможными моральными уборами. Пышные наименования: терпимость (а в сущности неспособность сказать «да» или «нет»): la largeur de sympathie* (на треть — равнодушие, на треть — любопытство, на треть — болезненная возбудимость): «объективность» (недостаток личности, недостаток воли, неспособность к любви); «свобода» по отношению к правилам (романтика); «истина» в противовес лжи и подделке (натурализм); «научность» («Le document humain»*: в переводе — лубочный роман и суммирование, сводка вместо компоновки); «страсть», где в действительности беспорядочность и безмерность: «глубина», где в действительности путаница и сумятица символов.

80.К критике великих слов. — Я исполнен подозрения и злобы к тому, что называют «идеалом»; здесь заключён мой пессимизм, поскольку я постиг, насколько «высшие чувства» суть источники бедствия, т. е. умаления и обесценения человека.

Ожидая от идеала какого-нибудь «прогресса», неизменно впадают в заблуждение — до сих пор победа идеала всякий раз была движением вспять.

Христианство, революция, отмена рабства, равенство прав, филантропия, миролюбие, справедливость, истина — все эти великие слова имеют цену лишь в борьбе как знамёна, — не как реальности, а как пышные наименования для чего-то совсем иного (даже противоположного!).

81. Известен тот сорт людей, который влюблён в изречение tout comprendre c’est tout pardonner*. Это — слабые, это прежде всего — разочарованные: если во всём можно найти что-либо подлежащее прощению, то, следовательно, и во всём есть нечто, достойное презрения! Здесь философия разочарования кутается столь гуманно в сострадание и так умильно взирает на нас.

Это — романтики, вера которых улетучилась, и вот им хочется теперь по крайней мере полюбоваться со стороны на то, как всё бежит и исчезает. Они называют это l’art pour l’art*, «объективностью» и т. д.

82.Главные симптомы пессимизма: les d^iners chez Magny*; русский пессимизм (Толстой, Достоевский*); эстетический пессимизм, l’art pour l’art, «description* (романтический и антиромантический пессимизм); гносеологический пессимизм (Шопенгауэр, феноменализм); анархический пессимизм; «религия сострадания», предварение буддизма; культурный пессимизм (экзотизм, космополитизм); этический пессимизм: я сам.

83. «Без христианской веры, — думал Паскаль, — вы сами в своих глазах, так же как и природа и история, будете — un monstre et un chaos*». Это пророчество претворилось применительно к нам после того, как малодушно-оптимистическое восемнадцатое столетие прикрасило и рационализировало человека.*

Шопенгауэр и Паскаль. — В одном важном смысле Шопенгауэр первый продолжил дело Паскаля: un monstre et un chaos, следовательно нечто подлежащее отрицанию... История, природа и сам человек!

«Наша неспособность познать истину есть следствие нашей испорченности, нашего нравственного падения» — так говорит Паскаль. И то же, в сущности, говорил Шопенгауэр. «Чем глубже извращение разума, тем необходимее учение об искуплении» — или, выражаясь по-шопенгауэровски, — отрицание бытия.

84.Шопенгауэр как подделка (дореволюционное состояние*): — католицизм, сострадание, чувственность, искусство, слабость воли, даже наиболее духовных порывов — это au fond* подлинный восемнадцатый век.

Коренное непонимание Шопенгауэром воли* (как будто вожделение, влечение, инстинкт — самое существенное в воле) — типично: умаление ценности воли вплоть до полного непонимания её. Вместе с тем ненависть к воле; попытка в «не-волении», в «пребывании бесцельным субъектом» (в «чистом, безвольном субъекте») усмотреть нечто более высокое, — даже самое высшее, самое ценное по существу. Великий симптом усталости или ослабления воли, которая и есть то, что господствует над вожделением, указуя ему меру и путь его.

85. Была сделана недостойная попытка — рассматривать Вагнера и Шопенгауэра как типы умственно ненормальных людей*; в интересах уяснения вопроса было бы несравненно важнее, если б с научной точностью определили тот тип декаданса, к которому принадлежат они оба.